Шрифт:
Закладка:
Я прикусила нижнюю губу. Иногда мне хватало только глянуть на него, чтобы почувствовать себя определенным образом. Было облегчением знать, что Кастил способен испытывать такие желания после того, через что он прошел. Что на его нынешних чувствах никак не сказалось то, что с ним делали. И мои ощущения, когда он прикасается ко мне, не имеют ничего общего с тем, что я чувствовала, когда меня трогал герцог. Я это знаю.
И не стоит удивляться открытию, что Кастил испытывает ко мне влечение. Это абсолютно ясно, если только… если только это не притворство.
Нет, я не думаю, что это притворство.
Нет никаких причин изображать влечение сейчас, особенно когда мы одни…
– Принцесса, я практически слышу, как вращаются колесики в твоей голове, – произнес он.
– С чего ты решил, что я о чем-то размышляю? – возмутилась я.
– Потому что ты напряглась. Спи, Поппи. Завтра нам о многом нужно поговорить.
О браке.
О нашем будущем.
Эти два вопроса не имеют никакого значения, потому что первое никогда не случится, а потому никакого будущего для нас нет.
Кроме того, как я могу спать, когда он обвился вокруг меня, как одно из тех маленьких пушистых животных, что живут на деревьях в окрестностях столицы? Как они называются? Не могу вспомнить. Я видела их только на картинках в детской книжке, которую однажды нашла в Библиотеке. Они были милыми и мягкими на вид, но Виктер как-то сказал, что это злобные маленькие твари.
– Ты знаешь, как называются пушистые животные, которые живут на деревьях вокруг столицы?
– Что?
– Которые висят на лапах, – объяснила я. – Они пушистые и милые, но вроде как злобные.
– Боги милостивые, с чего это тебе пришли на ум древесные медведи?
– Древесные медведи? – Я наморщила лоб. – Они так называются?
– Поппи, – вздохнул он.
Я закатила глаза.
– Ты напомнил мне древесного медведя.
– Я бы сказал, что оскорблен, но для этого нужно говорить, а это означает, что мы так и не уснем.
– Ну и что? – пробормотала я.
Напряженно застыв, я размышляла, не схватить ли столовый нож и не воткнуть ли ему в руку. Это было бы немного чрезмерной реакцией, но мне бы доставило удовольствие, хотя бы на мгновение.
Не знаю точно, сколько времени прошло, пока я пялилась на нож и изо всех сил старалась не раскачиваться. Затем мои веки налились тяжестью, и я в конце концов заснула.
На сей раз без сновидений.
Когда я увижу Кастила в следующий раз, я воткну ему этот дурацкий нож так глубоко, что его придется долго вытаскивать.
Злобно вперившись в дверь, охраняемую снаружи, я подавила крик раздражения и гнева. Я просидела весь день взаперти, одна, если не считать Делано, принесшего обед, и сходила с ума от безделья.
Когда я проснулась, Кастил уже ушел, и это было приятное открытие, поскольку не хотелось опять обнаружить себя в его объятиях. Воспоминания о таких пробуждениях и без того слишком сильны, чтобы их забыть. Но через несколько часов, когда за узким окошком повалил снег и завыл ветер, вся моя благодарность разлетелась на куски.
Делано почти весь день караулил снаружи. Я это знала, потому что когда в последний раз стучала в дверь, он ответил через толстую древесину. Повторил практически то же, что и каждый раз, когда я требовала меня выпустить.
«Никому не хочется гоняться за тобой в снежную бурю».
«Не хочу, чтобы принц меня выпотрошил, поэтому нет».
«Принц скоро вернется».
Но мой любимый ответ он произнес, когда я просто попросила подышать свежим воздухом.
«Ничего личного, но я не доверяю тебе настолько, чтобы даже приоткрыть эту дверь хотя бы на дюйм и впустить свежий воздух в твою комнату».
Как это – ничего личного?
Я двинулась к двери, собираясь колотить по ней кулаками, пока не сбежится вся крепость…
Внезапно дверь распахнулась, и ворвался Делано, держа руку на рукоятке меча. Он резко остановился, окинул меня горящим взглядом с ног до головы и принялся осматривать комнату.
– Ты в порядке? – настойчиво спросил он.
У Делано тип лица, который часто бывает обманчивым. Если не считать постоянной складки между светлыми бровями, в его чертах есть что-то мальчишеское. Как будто он начнет улыбаться в ту же секунду, как решит, что на него никто не смотрит. Но сейчас, выставив челюсть, со стальным блеском в глазах, которого я раньше никогда не видела, он выглядит так, словно собирается рубить головы.
– Да, разве что злюсь на то, что меня заперли.
Он прищурился.
– Ты не орала?
Я подняла брови.
– Вслух – нет. Ты слышал крик?
Делано наклонил голову.
– Что ты имела в виду под… не вслух?
– Возможно, я внутренне кричала от того, что заперта.
– Значит, ты не кричала?
– Нет. Не вслух. – Я скрестила на груди руки.
Его и без того светлая кожа словно побледнела еще больше.
– Мне показалось… показалось, что ты выкрикнула мое имя. – Складка между его бровями стала глубже. – Звала на помощь.
Он убрал руку с меча и провел по белым, почти как снег, волосам.
– Должно быть, это ветер.
– Или твоя нечистая совесть.
– Наверное, ветер.
Я направилась к нему.
На сей раз по его лицу пробежала усмешка.
– Прости, что помешал.
– Чему помешал? Я торчу в этой комнате! – воскликнула я. – Что могло…
Дверь закрылась, щелкнул замок.
– А вот теперь я кричу!
– Это ветер! – донеслось из-за двери.
Я пару раз топнула ногой вместо того, чтобы уступить желанию в самом деле завопить.
Бросилась на кровать и принялась рисовать в воображении, в какие места ударить ножом Делано, но потом слегка устыдилась. Он ни в чем не виноват. Виноват Кастил. Поэтому я представила, что наделаю в нем столько дыр, сколько смогу. Наконец меня начала одолевать дремота. Я не стала с ней бороться. Уж лучше быть без сознания, чем расхаживать в бешенстве.
Не знаю, как долго я спала – минуты или часы, но когда я открыла сонные глаза, то увидела, что мои ноги укрыты лоскутным одеялом. И я не одна в комнате. Напротив кровати сидел Киеран, в том же кресле, что и вчера, и практически в той же позе – нога в сапоге на согнутом колене.
– Добрый день, – сказал он.
Я медленно моргала, переводя взгляд с него на одеяло.
