Шрифт:
Закладка:
На секунду он опустил взгляд, и я увидела, как он сглотнул. Когда Калеб вновь посмотрел на меня, я в очередной раз почувствовала себя любимой, видя огромную нежность в его глазах. Но меня смущало и мучило чувство вины. Оно мешало нам обоим. Я поняла, что мне нужно извиниться.
– Прости мня за все. За драку, за то, что ты попал в тюрьму. За то, что твоя мама расстроилась. Все это произошло по моей вине…
– Нет, – сказал он твердо и отстранился от меня. – Алая, послушай. Моя мать была не права. Она так вела себя в участке только из-за того, что наговорила ей Беатрис-Роуз. Не ты виновата в драке с Джастином, а я. И этот ублюдок. Он сам напросился, – рот Калеба скривился. – Это не твоя вина, что он больной придурок и злобный извращенец. Почему ты винишь себя за ошибки других людей?
Я замерла. Мое тело не двигалось, но чувствовала, как сердце стучит в груди. Его глаза широко распахнулись, когда наши взгляды встретились. Как будто он знал, о чем я думаю и что чувствую.
Калеб молча прикоснулся руками к моему лицу, пытаясь заставить меня посмотреть на него. Но я не могла. В конце концов он попросил:
– Посмотри на меня, любимая.
Я прерывисто вздохнула и взглянула на него, пытаясь прогнать горячие слезы, которые подступали к глазам.
– Знаю, о ком ты думаешь. Этот взгляд появляется у тебя только из-за одного человека. Хотел бы я прямо сейчас сделать ему больно.
Я поняла, что он все знает. Он знал, о чем я думаю, хотя не произнесла ни слова.
– Люди, которые причиняют боль другим и самоутверждаются подобным образом, которые разбивают тебе сердце и намеренно заставляют тебя терять самоуважение, снова и снова снижая твою самооценку…
К моему горлу подступил ком.
– Твой отец не заслуживал твоей любви. Он был ее недостоин. И это не твоя вина.
Я крепко зажмурилась.
– Но ты все равно полюбила меня. Разве это не говорит о тебе очень многое? Ты рассказывала, что прежде винила себя за то, что случилось с твоими родителями. Твой бесхребетный папаша внушил тебе это. Но я уверен, Алая, ты сама знаешь правду. Тебе виднее. Ты ни в чем не виновата, – сказал он. – И то, что случилось сегодня, тоже не твоя вина.
Я не замечала слез, которые стекали по моим щекам, пока Калеб не начал вытирать их. До встречи с ним я плакала редко, считая слезы проявлением слабости, знаком того, что произошло что-то плохое. Но теперь знала, что в то же время они могут означать и что-то хорошее.
– Малышка, – с болью в голосе прошептал он. Я знала – Калеб не любит видеть мои слезы. Ненавидит это. – Люди не могут дать того, чего у них нет. Твой отец не умел любить или просто не знал, что это значит. Но ты умеешь. В тебе столько любви! Очень много, – он нежно поцеловал меня в губы, чтобы утешить и успокоить. – И она нужна мне. Алая, мне нужна вся твоя любовь.
Я повернулась и обняла его, уткнувшись лицом ему в шею.
– Пусть хоть все меня ненавидят. Мне все равно. Я смогу выдержать все, Калеб, пока ты со мной.
Прошло несколько секунд, прежде чем он снова заговорил.
– Алая, – его голос звучал грубо, но руки нежно гладили меня по спине, а затем он крепко меня обнял. – Невозможно любить сильнее, чем я тебя люблю.
Вероника
Калеб расстелил одеяло на траве возле огня. И растянулся в центре, сложив руки за голову и скрестив ноги – ну точно избалованный богатенький красавчик.
Он закрыл глаза, что-то напевая себе под нос. Я, нахмурив брови, стояла рядом.
– Что-нибудь еще, господин? Может быть, принести вам закуски?
Калеб открыл глаза и хмыкнул.
– Я думал, ты уже никогда об этом не спросишь.
Я фыркнула. Он был безнадежен. Несколько минут назад он заставил меня расплакаться из-за его прекрасных признаний, а сейчас мне хотелось засмеяться и в то же время треснуть его, чтобы убрать с его лица это глупое и наглое выражение.
Я обернулась, пытаясь отыскать что-нибудь, чем можно будет в него запустить.
– Сейчас я покажу тебе закус… Ай!
Он быстро сел и, протянув руки, схватил меня за талию, а затем усадил к себе на колени.
– Калеб!
Своими сильными руками он мог делать со мной все, что только захочет, и в итоге мое тело оказалось под ним.
Локон бронзовых волос закрыл ему один глаз, он напряженно меня разглядывал.
– А сейчас кто твой господин, Алая?
Я зажала рот, отчаянно пытаясь не засмеяться. Калеб начал безжалостно меня щекотать. Я издавала нечленораздельные звуки, одновременно пытаясь закрыть рот и отбиться от него. Было уже очень поздно, и я совсем не хотела разбудить соседей.
– Так кто твой господин, Алая?
– Я сама себе господин!
– Ответ неверный, – сказал он, – попробуй еще раз.
– Калеб, прекрати!
Он схватил мои запястья и вытянул руки у меня над головой. Он был такой сильный, что легко удерживал их на месте одной рукой, а другой продолжал щекотать меня.
– Прекратить что? Пока ты не скажешь то, что я хочу услышать…
Мои бока уже болели от смеха.
– Калеб, нет!
– Значит, я буду продолжать…
Я поцеловала его. Не было другого способа это остановить, не считая того, что пришлось бы назвать его своим хозяином. Но я была в игривом настроении, поэтому не хотела делать так, как он хочет.
– Это против правил, – выдохнул Калеб.
– И кто сейчас госпожа? – парировала я.
Его плечи вздрогнули, и он засмеялся. Его глаза сияли от счастья. Он обхватил меня за талию, перекатился на спину, и теперь уже я оказалась сверху.
– Ты, – нежно произнес он. – Итак, что я должен для вас сделать? У меня много талантов, госпожа. Например, своим языком я умею…
Я закрыла его рот руками, чтобы он не смог договорить фразу. Я знала: это обязательно будет что-то неприличное.
Увидев его смеющийся взгляд, я покачала головой. Калеб открыл рот и укусил мою ладонь. Я быстро убрала руку, почувствовав, что по ней словно пробежал электрический ток.
Он усмехнулся и поднял голову, чтобы еще раз поцеловать меня. Его губы были мягкими, гладкими и теплыми, он поймал ими мою нижнюю губу и втянул ее себе в рот.
Этот поцелуй я чувствовала даже кончиками пальцев ног.
Когда отстранилась, заметила озорной блеск в его глазах, который словно говорил: «Мы оба знаем, кто здесь настоящий господин».
Мое тело все еще покалывало, поэтому я промолчала, положила голову ему на грудь и обняла. Калеб одной рукой обнимал меня, а другой нежно поглаживал мою спину. Мы лежали так несколько секунд, чувствуя покой, счастье и умиротворение.
