Дима лежал неподвижно. Вглядывался в темноту, представляя, как это — сидеть годами взаперти, в окружении множества людей и ничего кроме них не видеть. Да и то, если будет свет. Дима встал и пошёл по длинному коридору. По обе стороны тянулись клетки, полные злых страшных людей, как в фильмах про тюрьмы. Не успел Дима подумать, что им ещё повезло — в их клетках хотя бы есть двери, как полицейский надел на него наручники и привёл в просторный зал суда. Двое судей в чёрных мантиях смотрели на Диму сверху вниз. Он узнал их — Матвей и Егор. Они строили рожи и смеялись, приговаривая:

— Что это ты наделал? Куда это ты смотрел?

Дима огляделся. Папа и мама сидели в первом ряду. Мама смотрела заплаканными глазами и укоризненно качала головой. Она так делала, когда Дима приходил с мокрыми ногами. Папа, обнимая маму, бросал на Диму холодные взгляды, полные ненависти. Так он обычно смотрит бокс. Несколькими рядами дальше сидел руфер с закрытыми глазами. Его серое лицо ничего не выражало. Дима хотел убежать, но только напрасно дёрнул прикованными к металлической трубе руками. Судьи открыли школьные дневники и долго читали приговор — по слогам, как первоклассники. Не упустили ни одной мелочи: уточнили и что в тюрьме будет полно людей, и что никак нельзя оттуда выйти.

Утром Дима отказался завтракать. Мама положила ему в рюкзак пластиковый контейнер с бутербродами и довела до школьных дверей. Дима долго смотрел из окна раздевалки, как она ждёт зелёного на переходе, идёт по аллее и теряется за жёлтыми кустами скверика.

Дима отсчитывал последние минуты своей жизни — время до начала урока по литературному чтению. Кристина Германовна, как всегда, красивая и строгая — в белоснежной блузке, хрустящей кожаной юбке и пахнущая цветами, стала собирать карточки и рисунки. Счёт пошёл на секунды, на мгновения, на удары сердца.

— Дима, где твой рисунок? — Секундомер остановился и взорвался в Диминой голове.

Мысли грудились, как кирпичи в «Тетрисе» на высшем уровне скорости. Дима не мог такое выговорить и молчал, то кивая, то разводя руками.

— Какое у тебя задание? — Блеснули кольца на пальцах Кристины Германовны, и она взяла карточку, подцепив её красными ногтями.

— Космическая тюрьма, — скороговоркой выдал Дима, ему хотелось, чтобы учительница не сомневалась — он понял задание, он отгадал загадку.

Одноклассники захихикали. Егор с Матвеем шептали друг другу на ухо и смеялись, жмурясь и закрывая рты ладонями.

— Тюрьма? — Взгляд учительницы пробежал по карточке. — И кого же в неё сажают?

В Диминой груди заклокотал кипяток. Он бурлил, давил на глаза и обжигал голову. Дима выскочил из класса и побежал, не видя сквозь слёзы дороги. Его немного отрезвили гудки машин и визг тормозов на перекрёстке, но Дима не сбавлял ход, вспоминая, как именно забирался на кран тот уснувший руфер.

Сразу за воротами стройки рабочие с чёрными волосами долбили землю лопатами. Дима пробежал мимо, ища кратчайший путь к крану. Всюду ходили такие же черноволосые строители, как и те, у ворот. Они молча смотрели на Диму, некоторые улыбались. «Они тоже знают про космическую тюрьму», — липкая мысль подкашивала колени. «Надо было спросить Кристину Германовну о непонятном слове», — обожгла вдруг сердце упущенная возможность.

Дима увидел прямо перед собой башню крана. Она вырастала из земли и упиралась в небо сплетением синих труб. Промеж них уходила вертикально вверх лестница из тонких жёрдочек-ступеней. Дима лёг грудью на толстую горизонтальную трубу и перекинул ноги внутрь башни, встал на нижнюю жёрдочку лестницы и едва дотянулся до ступеньки над головой.

— Ты куда это, пацан, собрался? — громкий окрик и подзатыльник привели Диму в чувства. Он висел, поднятый за шиворот здоровенным рабочим в красном комбинезоне и зелёной каске. — Тебе чего здесь надо, м? — встряхнул Диму строитель.

— Дядь, — Дима сощурился на солнце и всхлипнул: — А что такое «горница»?

Луиджи

Под сырыми листьями занялись робким огнём рваные мешки с отходами. Печь зачадила.

— Пусть теперь попробует угодить хозяину, — злорадно ухмыльнулся Артур и кинул в топку пухлую тетрадь в красной обложке.

— Давай уже скорей, — Роза топталась позади мужа, кутаясь в толстую шерстяную кофту, — комары зажрали.

Тетрадка плюхнулась в гущу отбросов и исчезла в белёсом дыму, затушив хилые язычки пламени,

— Вынимай! Быстро! — засуетилась вдруг Роза. — Егор идёт.

Артур резко оглянулся. От ворот хоздвора, со стороны сада, двигалась копна — садовник нёс перед собой ворох срезанных веток и прутьев вперемешку с травой. Артур юркнул в топку, как мышь в нору. Пошарил рукой, но только мусор разворошил. Клубы едкого дыма заволокли Артура. Глаза заслезились. Не вдохнуть, не выдохнуть. Артур отпрянул, схватил Розу за руку и сипло выдохнул:

— Бежим!

***

Луиджи откатил дверцу шкафа и принялся энергично перетряхивать скудные шмотки на полках. Достал поочерёдно две пары джинсов и свитер, ощупал, скомкал — на пол. Снял вместе с плечиками два рабочих комплекта — белый и голубой — куртки, брюки, фартуки и банданы. Бережно разложил их на тахте и разгладил ладонями. Куда она подевалась? Носки, исподнее, ботинки, чемодан. Пусто! Не иголка же! Толстенная, в красной обложке, тетрадь со вклейками и распечатками. Как теперь без неё?! Луиджи в очередной раз выпотрошил тумбу под телевизором, пристально всмотрелся в пустой подоконник за льняными шторами и выглянул на улицу. На пастбище за прудом вечерние сумерки размывали силуэты лошадей. Хозяин завтра вернётся с охоты аккурат к завтраку. И гренками тут не отделаешься. Надо срочно звонить Серджо!

***

Несмотря на вчерашнюю дружескую и обоюдовыгодную баню с Такешиным, Никита чуть свет уже бодро отпружинивал к теннисному корту по тёмно-красной гаревой дорожке меж идеально остриженных туй и можжевельника. Сухопарый, загорелый — с виду как стручок ванили, и подвижный, как головастик, Никита считал себя утончённым эстетом, но слыл записным педантичным снобом. Курил сигары, которые «поставлялись только в королевские дома», пил коньяки, экспорт которых из Франции был, естественно, запрещён. Теннисные ракетки изготавливались «исключительно для Никиты и чемпионов Уимблдона». И даже семенящий рядом дворецкий знал, что на Никите кроссовки, какие носят звёзды НБА. Размеров на пять поменьше только.

— Никита Яныч… — Артур, пытаясь заглянуть в лицо хозяину, сутулился и приседал.

— Садовнику скажи, пусть пройдёт ещё разок, — Никита на ходу коснулся ладонью живой изгороди.

— Никита Яныч, сынок наш с Розой на повара отучился, стажировался во французском ресторане. Вам же нужен повар…

— Повар, повар… Кстати, да, будет новый. Итальянец. — Никита остановился. — Розе передай, пусть комнату