его голове. Саманта продолжала лежать на полу. Ноги ее скрючились в позе эмбриона. Она постаралась подняться на руках, но не вышло. Все, что ей удалось, – лишь пошевелить рукой и направить ее в сторону шкафа. «Будь внимательней…», – послышался шепот. Август посмотрел на шкаф. Что-то в этот момент изменилось. Привычные краски заиграли намного ярче. Окружающие объекты насытились цветами настолько, что излучали легкое и теплое свечение. При легком повороте свет оставлял за собой мерцающие линии, нежно растворяющиеся в воздухе. Комната заиграла свою мелодию. Август впервые слышал звук дерева, из которого был сделан шкаф. Пол скрипел неладной музыкой. Кровать, стены окно – все звучало в едином мотиве. Каждая деталь, каждый звук складывался в мелодию. Не происходи это здесь, с трупом под кроватью, Август бы постарался насладиться магией момента. Но продолжалось это недолго, яркость росла, мелодия становилась громче, а число звуков росло. Дышать становилось труднее. Август ощущал духоту, наполненную запахом нарциссов. Между тем в воздухе было еще что-то. Что-то гораздо хуже, чем приторный аромат цветов. Что-то едкое, вызывающее удушье. С каждым вдохом память рисовала образ лечебницы, в которой он практиковал.

Что-то знакомое. Как тот случай, когда один из пациентов пытался изгнать духов из своего соседа. Обряд экзорцизма свелся к банальному избиению, отчего «одержимый» испустил дух. Нашли убитого лишь на третий день, под кроватью, только когда поднялась вонь.

«Так пахнет труп!» – осознание пришло неожиданно. Следом за этим вонь усилилась, и стало понятно, что комната пропитана запахом мертвеца. Уже ничего не могло это заглушить. Для Августа теперь все пахло мертвечиной – кровать, шторы, шкаф и даже он сам. От всего этого становилось тошно. Голова не переставала кружиться.

– Мне нужен воздух… – Август направился к окну, не обращая внимания на Саманту. Воздуха катастрофически не хватало. Каждый вдох обжигал легкие. Каждый шаг давался с трудом. Стопы, налитые свинцом, нехотя отрывались от пола. В центре комнаты пришлось сделать остановку. Август поднял голову в надежде на то, что сверху воздух чище, и постарался вдохнуть полной грудью. Комната поплыла по кругу, окружение слилось в единую серую массу. Затылок как будто весил тонну и тянул за собой Августа. Сопротивляться этому было бесполезно. Тьма поглотила, и он упал.

Когда Август начал приходить в себя, первое, что он услышал, был звук дождя. Дождь начался около полуночи и лил уже больше двух часов. Вместе с циклоном пришел и ветер. Ему не хватило сил, чтобы флаги на берегу вытянулись во весь размер, но его было достаточно, чтобы проветрить город. Частицы свежести попадали и в комнату. На полу у открытого окна образовалась небольшая лужа. Август лежал на спине, пытаясь понять, что из произошедшего было реально, а что оказалось ночным кошмаром. Кроме стука дождя по крыше, никаких звуков больше не было, особенно подозрительных, и Август уверил себя, что сейчас он не спит. Встать с кровати получилось не сразу. Мышцы схватил спазм, словно пришлось пробежать несколько километров без подготовки. Руки тряслись, как с похмелья, хотя это состояние Августу было мало знакомо.

Путь до уборной затянулся, то и дело приходилось опираться на стену. По пути Август сделал несколько остановок. Голова продолжала кружиться, вызывая рвотные позывы. С того момента, как он сошел с поезда, не было ни дня, когда бы его не тошнило. Эта мысль заставила вяло улыбнуться.

Остатки ужина были отправлены в раковину. Стало немного легче. Август сел на пол, опершись спиной об дверь. Если бы кто-то вздумал сейчас открыть дверь и войти, то Август просто вывалился бы из комнаты. Однако была глубокая ночь, все должны были спать.

– Стоило взять за свои услуги побольше, – прокряхтел он.

После того как стошнило, состояние слегка улучшилось, однако разум никак не мог прийти в себя. О том, что люди могут видеть сон во сне, Август знал, но не думал, что это так отразится на восприятии реальности. Тот, второй, был гораздо реальнее этой действительности, где молодой доктор из Лондона сидит, заблеванный, в ванной комнате особняка Литтл Оушена. За этой мыслью Август не заметил, как уснул.

4

Эван сидел за барной стойкой и крутил в руках не подкуренную сигарету. Многое из того, что происходило в последние дни, навевало дурные мысли. Больше всего беспокоил сон. Не его отсутствие, а именно то, что происходило в нем. Постоянная смерть от выстрела в висок порядком надоела. Каждый новый раз голова болела все сильнее. Кто желает ему смерти, было непонятно, но под подозрением были все члены его банды. Скрипнула половица, Эван резко обернулся и выхватил револьвер, по пути сбив бутылку. «Реакция все хуже», – сверкнула мысль. Перед дулом пистолета стоял Ману.

– Лучше не стоит.

– А, это ты, – Эван убрал револьвер в кобуру. – Не стоит ко мне подкрадываться.

– Я не крался, просто не привык издавать лишний шум.

– Выпьешь?

– Нет. Тебе тоже не советую, реакция уже никакая. Хотел бы напасть, ты был бы трупом.

– Почему не спишь? – Эван наполнил свой бокал и отпил половину.

– Выспался днем…Мне надо идти.

– Погоди, – Эван жестом его остановил – Ты умеешь стрелять?

– Я предпочитаю холодное оружие, – в качестве доказательства Ману приподнял рубаху. На поясе висел стилет. Капитан кивнул и убрал руку.

– Доброй ночи…

Ману оставил Капитана без ответа. Слишком уж он раздражал. Особенно растущая в нем слабость. Сомнений в том, что жить ему осталось недолго, не было. Даже если это будет Ману, то своим кинжалом, он постарается все сделать быстро. И желательно без крови.

На втором этаже бара, где обычно ночевали пьяницы, банда устроила ночлег. Джо и Финли спали в одежде на одной кровати, Малыш Ральф храпел на кресле, Бурый устроился на диване. Ману стоял на пороге комнаты. Внутри росло желание по-тихому убрать каждого, кто здесь был. Но пока нельзя, кто-то может оказаться полезным, потому приходится терпеть их всех.

– Если ты сейчас не свалишь, я выстрелю, и уж поверь, Капитан тебе не поможет, – Ману не различал их по голосам, и определить того, кто говорил, было сложно.

– Ты не успеешь, к этому моменту твоя глотка будет вскрыта, – рука легла на рукоять стилета.

– Фин, остынь, а ты иди своей дорогой, здесь тебе места нет, – теперь было понятно, что угрожал ему тот же тип, что зарос как обезьяна. Второй голос, вероятно, принадлежит Бурому. Их время еще не пришло, но первым обязательно будет Финли, и, в