— Правда?

Я киваю, но больше ничего не говорю. Но она продолжает смотреть на меня, словно ожидая продолжения. Когда этого не происходит, она вытирает ладонь о джинсовые шорты.

— Так что происходит теперь? — снова спрашивает она тем же тоном, чертовски ярким, живым и любопытным.

— А теперь ты идешь спать, а я возвращаюсь в фирму.

— А после этого?

— После ты проснешься и что-нибудь съешь. Собственно, сделай это и сейчас. Поешь перед сном.

— Ты отдаешь много приказов, знаешь об этом?

— А ты много говоришь в ответ.

— Потому что ты такой несгибаемый. Кто-то должен немного поднять настроение.

— По-твоему, это должно быть смешно?

— Если хочешь.

— Ты видишь, как я смеюсь?

Она пренебрежительно поднимает руку.

— Я никогда не видела, чтобы ты смеялся, Нейт. Так что проблема в тебе, а не во мне. В любом случае, что происходит после того, как я проснусь, поем и схожу навестить папу, а ты вернешься с работы?

— А ты как думаешь? — я ступаю по опасно тонкому льду, но не могу игнорировать свет, сияющий через зеленоватую часть ее глаз, и эту игривость. Но даже это сейчас темнеет, когда она громко сглатывает, звук разносится по воздуху.

— Я не знаю.

— Ты не знаешь?

— Нет.

— Это должно означать, что ничего не произойдет.

— Но ты сказал что-то о том, что я влипла. Я это слышала. И еще слышала кое-что другое.

— Другое?

Она прикусывает нижнюю губу. Сильно. Я удивлен, что у него не пошла кровь.

— Ты знаешь.

— Скажи это.

— Я… не могу.

— Видишь. Вот почему я сказал тебе вернуться в безопасное и скучное состояние.

— Я сказала, что не хочу этого. Если бы я хотела этого, то не поцеловала бы тебя два года назад.

При упоминании её губ, соприкасающихся с моими, воспоминания возвращаются обратно. Это множество туманных вещей, таких как ее тело, прижатое к моему и ее запах, находящийся под моей кожей.

Я даже не люблю целоваться, но теперь не могу перестать смотреть на ее гребаные губы. Губы, с которых все началось, когда не следовало.

— Это не повод для гордости, Гвинет.

— Я знаю. Я должна была схватиться за тебя сильнее, чтобы ты не смог оттолкнуть меня. Но ты сильный. Я видела, как ты тренируешься с папой, поэтому не думаю, что у меня был шанс.

Я чувствую, как сжимаются мышцы челюсти и верхней части груди. С каждым словом она втыкает нож в места, которые нельзя беспокоить.

— На этот раз ты сказала что-то правильное.

— Про что?

— Про то, где у тебя не было ни единого шанса. Не было. И не будет. Так что хватит играть с огнем.

— Или что?

Я хищно подхожу к ней, специально не торопясь. Сначала она стоит неподвижно, глядя на меня постоянно меняющимися глазами. Глаза, в которые чем дольше я смотрю, тем сильнее они притягивают меня. Это чертов транс, от которого у меня нет шанса избавиться.

Когда я подхожу ближе, она отступает, переставляя одну ногу за другую, что становится похожим на мои шаги, но она недостаточно быстра и спотыкается. Я хватаю ее за локоть и притягиваю к себе.

Прижимая к своей груди. И это чертовски разрушает всё тело. Ее мягкие изгибы прилегают ко мне, бедра касаются моих, а голова прижимается к моей рубашке.

И это мое или её сердцебиение вот-вот разорвет грудную клетку?

Она смотрит на меня, будто слышит тот же ритм — пульсацию, тягу, и ее губы снова приоткрыты. На ее щеках румянец, розовый цвет распространяется от впадины на шее до ушей.

И поскольку я ничего не могу с этим поделать, я поднимаю ее подбородок большим и указательным пальцами, запрокидывая ее голову назад. Я делаю это, потому что хочу наблюдать за ее таинственными глазами, за их изменением, за клубящейся в них смесью эмоций. Но, может быть, я делаю это еще и потому, что хочу прикоснуться к ней.

Обхватить её руками.

Она такая нежная и маленькая, и творит хрен пойми что со мной.

Что не должно быть.

Этого не может быть.

Но черт возьми, я осознаю это прямо сейчас.

Потому что прямо здесь, в этот момент, всё вокруг останавливается, и это кажется таким правильным. Я испытывал подобное чертовски давно.

Но потом что-то происходит.

Ее охватывает дрожь по всему телу.

И это не просто один из побочных эффектов ее бессонницы; это что-то другое, будто она вот-вот воспламенится. Её подбородок тоже дрожит, словно она напугана.

Будто она сейчас убежит и спрячется.

Какого хрена я делаю?

Я отпускаю ее и отступаю. Мне нужно уйти от неё подальше, прежде чем я сделаю то, о чем пожалею.

Под крышей дома Кинга.

Глава 12

Гвинет

Спустя две недели меня возвращают в реальность.

Я вынуждена отпустить надежду, за которую так сильно цеплялась, когда папа попал в аварию. Потому что правда в том, что он не просыпается и, вероятно, не проснется. Врач сказал, что чем больше он находится в коме, тем меньше у него шансов выйти из нее.

И хоть я и навещала его каждый день, все равно чувствую мрачное облако, которое нависает над его больничной койкой. Я могу сказать, что моего отца, вероятно, больше нет, независимо от того, сколько я с ним разговариваю, читаю ему и все подобное.

Думать об этом было слишком больно, поэтому я отвлеклась на учебу перед летними каникулами. И уборку. Я часто это делаю, когда беспокоюсь или нервничаю. Я чищу полы, столешницы, посуду и ванную.

Я мысленно вычищаю свой разум. Это работает? Может, определенное количество времени, но не долго. Потому что проблемы намного перевешивают решения. Я считала себя достаточно сильной, чтобы выдержать все это, позволить этому впитаться, а затем исчезнуть, но, может быть, оно разрушало меня изнутри.

Мысль о слове на С, происходящем с папой, заставляет меня бесконтрольно убираться в шкафу.

Вот почему мне нужно отвлекаться. Летние каникулы официально начались, и, если я не буду чем-то заниматься, то сойду с ума. Я буду жить в своей кладовой, вытирать пол и есть мороженое, пока у меня не начнется какой-то кризис.

Психический или нервный срывы. Или что-то еще, что опустит меня на дно.

То, что Сьюзен не отступает, не помогает. Ни на дюйм. Она все еще разбрасывается исками налево и направо, пытаясь вернуть дом, потому что он принадлежал ее мужу и должен был принадлежать ей, но мой отец «украл» его.

Несмотря на мои попытки