их всех, не сбавляя оборотов.

Я не в духе, потому что она здесь. В моей зоне внимания. И ей нужно, черт возьми, уйти.

— Я, — Нокс кладет руку ей на плечо. — Гвен будет проходить у меня стажировку.

Она улыбается ему этими яркими глазами, полностью зеленого цвета, почти без вкрапления серого или даже голубого. Она счастлива, в восторге, и мысль об убийстве становится все более привлекательной.

А это аномалия для юриста. Гребаная ошибка в матрице, которой не должно быть.

Но это так, и чем больше она ему улыбается, чем сильнее он обнимает ее, тем ярче и вероятней становится эта мысль.

— Убери свою руку, Ван Дорен, если не хочешь получить иск о преследовании, — говорю я с достаточной беззаботностью, которая не выдает моих тревожных внутренних мыслей.

Себастьян усмехается, и я пристально смотрю на него, поэтому он делает вид, что потягивает кофе и просматривает свой телефон. Дэниел встает, прижимает к груди коробку с выпечкой, затем хватает моего племянника за плечо и вытаскивает его.

— Мы уходим отсюда, но болеем за тебя, Гвен. Добро пожаловать на темную сторону, — он подмигивает ей, и Себастьян бросает на меня понимающий и насмешливый взгляд, прежде чем они оба покидают зону отдыха.

Нас только трое. Я, Гвинет и Нокс, который до сих пор обнимает ее за плечо.

— Нет, ты бы не стал этого делать. Верно, Гвен? — Нокс показывает ей свою мечтательную улыбку, которую я видел, когда он очаровывал женщин. — Мы ладим, не так ли?

— Ага, — говорит она охотно, весело, с той энергией, которую я не хочу, чтобы другие видели. Я не хочу, чтобы другие что-либо видели о ней. Никогда.

— Нет.

При моем тоне ее улыбка исчезает, а губы сжимаются, прежде чем она отходит от Нокса и идет ко мне твердыми, решительными шагами.

Но это для меня. Все ее внимание и эти постоянно меняющиеся глаза сосредоточены только на мне.

— Я имею право подать заявку на стажировку.

— И я имею право отклонить твое несуществующее заявление.

— Но почему? У меня хорошие оценки, так что я могу стажироваться здесь. Это дискриминация.

— И ты можешь подать в суд, — говорит ей Нокс. — С правильными аргументами.

— Заткнись, пока я не созвал совет директоров по поводу твоего злоупотребления рабочим положением.

— Слышишь, Гвен? — он подходит к ней. — Я тоже могу подать на него в суд за угрозы. Ты ведь будешь моим свидетелем?

— Если он не позволит мне пройти стажировку, я буду, — она разговаривает с Ноксом, но все ее внимание сосредоточено на мне, ее глаза копают дыры во мне.

У меня было бесчисленное количество противников, и большинство из них не осмеливались даже взглянуть на меня, но Гвинет не только смотрит, она также отвечает на это, среди множества других чертовых вещей.

— Тебе не выиграть у меня в суде, Ван Дорен. Может быть, через пару десятилетий, и только если я буду страдать какой-то формой слабоумия. А ты, Гвинет, искренне веришь, что угрожать мне — правильный способ справиться с этим?

— Ну, я мило спросила, а ты не послушал.

— Это потому, что я не хотел.

— Он тебе не хозяин, Гвен, — говорит Нокс. — Если ты хочешь пройти стажировку в фирме отца, тебе просто нужно ее пройти.

Она расправляет плечи.

— Верно. Ты мне не хозяин, дядя Нейт.

Я скриплю зубами, и это не только потому, что она долго меня так назвала, но и потому, что сказала это насмешливо. В стиле «ты лучший друг моего отца, поэтому ты должен дать мне то, что я хочу».

Требуется вся моя сдержанность, чтобы не уловить эти слова и не засунуть их ей обратно, чтобы она не произнесла их снова. Может быть, она одновременно попробует мои пальцы. Или другую часть меня.

— Тем не менее, — говорю я.

— Что?

— Я еще не твой начальник, учитывая, что ты хочешь пройти у меня стажировку.

— Не у тебя, — медленно говорит она. — У Нокса.

— Этого не будет, так что либо у меня, либо не здесь.

Ее губы сжимаются, и она сглатывает, затем зажимает их, прежде чем снова открыть.

Нокс издает цокающий звук.

— Дядя, как племянник, все, что вы делаете с Себастьяном, это крадете моих стажеров.

— Но… я хочу пройти стажировку у Нокса, — говорит она более уверенно.

— Тогда уходи.

Она снова поджимает эти губы, ее тело напрягается, а ноздри раздуваются. Она стучит ногтями

Стук. Стук. Стук.

— Или иди за мной, — я разворачиваюсь, не дожидаясь, пока она последует за мной.

Но она пойдет.

Она не только пришла сюда с определенным намерением, но и далеко не из тех, кто сдается, даже если ей приходится идти на компромиссы.

Я тот, кто должен оттолкнуть ее, а не предлагать ей стажировку или даже приглашать в свой офис.

В конце концов, это моя территория, и ее присутствие в ней все испортит. Но это не значит, что она исчезает из моих мыслей, когда не вижу её.

Тот, кто это сказал, — гребаный придурок.

Кроме того, либо она со мной, либо ни с кем. И, черт возьми, я ни за что не позволю ей быть с Ноксом, Дэниелом или даже Себастьяном.

Меня поразила та же дымка, которая охватила, когда Аспен сказал мне, что моя «жена» принесла кексы и разговаривает с тремя ублюдками. Логические мысли были последним, о чем я думал, когда я туда ворвался. Я знал, что ей не понравилось, когда я отказал ей в стажировке, но я не думал, что она появится и проложит себе путь самостоятельно.

За моей спиной.

Я знаю, что она бежит за мной, пока иду в свой офис, но не смотрю на нее. Я уже достаточно на взводе, чтобы отвлекаться на нее.

Если бы у меня было достаточно приличия, я бы сбавил обороты и позволил ей догнать меня, но этого слова, блин, нет в моем словаре.

Как только мы входим, я закрываю дверь, прислоняюсь к ней и смотрю ей в лицо.

Гвинет стоит посреди офиса, переводя дыхание. Но потом она смотрит на меня, скрестив руки на груди.

— Я не хочу проходить у тебя стажировку.

— Хорошо, потому что у тебя нет права голоса.

— Но в другой раз ты сказал «нет». Что заставило тебя передумать?

Она идет к кому-то другому.

Рука Нокса на ней.

Чертовы кексы, которые она принесла.

Все это.

— Почему ты хочешь пройти здесь стажировку? — спрашиваю я вместо того, чтобы отвечать на ее вопрос.

— Я хочу получить опыт.

— Почему сейчас?

— Это лето, а летом