издеваясь, погасло.

— Ну ты и дрянь! — не удержалась я.

А она лишь рассмеялась.

Та, что скрывалась по другую сторону.

Ничего. Хорошо смеется тот, кто…

— А теперь послушай меня, — внутри клокотала ярость. Это была очень холодная ярость, которая сделала мои мысли ясными. А планы — безумными. — Ты, конечно, древнее создание. И сильное. Но это ничего не значит. Сколько ты там сидишь? Много. Сотни лет. Тысячи. За это время мир изменился. Империи не стало. О ней забыли, как забыли и о тебе.

Я никогда не умела говорить вот так. Спокойно. С показным равнодушием.

Учусь?

Зеркало молчало.

— Не знаю, зачем, но тебе нужна я. Иначе ты не начала бы игру. Что ж, я готова. Пусть это будет глупостью, но… я приду. И она вон тоже. Две дуры.

Темнота.

— Только, чтобы мы успели вовремя, нужно постараться. Тебе. Ты ведь управляешь этим зеркалом, так? Стало быть, посмотри, есть эта самая зачарованная дорога, о которой девочка говорила.

Я выдохнула.

А зеркало… зеркало осталось неподвижным.

— В противном случае мы просто останемся в Замке. Может, конечно, ты и сумеешь обойтись без нас. Может… освободишься. Уничтожишь мир. И нас заодно. Что тебе нас жалеть.

Нечего.

Я бы не пожалела.

Зеркало вздохнуло.

— Но тебе ведь не этого хочется, так?

— Злая ты, — она появилась из темноты. И не одна. Младенец на её руках сидел тихо. И было в нем что-то донельзя неправильное. Я не сразу поняла, что именно.

Пропорции тела.

Слишком маленькая голова. Слишком длинные руки и ноги. Слишком худые и… и сам он похож на взрослого. На маленького взрослого.

— Мой сын. Ему надо. Отсюда. Мы долго ждали. Долго-долго. И он прятался. Но он умрет. Тут. А там… — она махнула рукой. — Там ему будет хорошо. Нам будет хорошо.

— Ясно.

Я ничего не поняла и поскребла рог.

— То есть… ты хочешь уйти из этого мира. Верно?

Демоница кивнула.

— И если я помогу…

Ребенок смотрел на меня синими-синими глазами. Ясными такими. И… и видел. Куда больше видел, чем хотелось бы. А потом он улыбнулся, и моя душа не то, что в пятки ушла. Она в подвалы замка провалилась. Сердце окаменело.

Демоны видят силу?

Я видела.

И… и этот младенец был не просто силен.

Младший бог.

— Хорошо, — я сглотнула, хотя рот пересох, и высохший, драл горло. — Я… постараюсь… помочь. Но и ты тоже. Что ты можешь?

— Мало, — демоница не задумалась с ответом. — Смотрю. Смотрю. Мало. Дорогу не знаю. Раньше… давно…

Она задумалась ненадолго.

— То место, где ты, оно было другим. И раньше. Он приводил. Показывал. Старый замок.

Это я и без неё знала.

— Что еще он говорил?

— Сюда приходили не просто так. Здесь… гробница. Древняя.

Кажется, я начинаю догадываться, какая именно.

— И первый Император. У него еще корона была. Такая. Страшненькая, — демоница похлопала себя ладонью по макушке. А я подумала, что вот она сильна, но рогов у неё нет. И как это понимать? Может, они вовсе не обязательны? И если так, то избавиться от них… надо попробовать.

Правда, как?

— И еще меч. Он показывал… говорил, что тот, кто возьмет этот меч, он станет настоящим Императором. Но у него не вышло. Да и как могло, если меч каменный? — она сказала это с немалой убежденностью. А я спорить не стала. Каменный, так каменный.

Зато теперь понятно.

Гробница сперва была тайной, а потом нужда в тайне отпала, зато появилась необходимость в символе. Вот её и рассекретили, а заодно уж и антураж соответствующий создали. Статуи. Ворота золотые.

— По обычаю Император проводил там три ночи. Перед тем, как венец примерить. Настоящий, — уточнила демоница. А ребенок сунул палец в рот. И… и пусть страшненький до ужаса, в том смысле, что всякий раз, как на него смотрю, сердце останавливается, но ведь все равно ребенок.

А они с ним вот так.

— Новый Император приносил дары. И добавлял летописи.

На дверях.

Ну… в моем мире тоже некоторые летописи добавляли, причем большею частью бестолковейшие. А тут целый император. И сомневаюсь, что самолично.

— Сам должен был, — уточнила демоница, словно подслушав мои мысли. — На золоте. Силой. Есть такой способ, когда сила находит материальное воплощение. И еще карту правил. Говорил, что раньше каждые десять лет надо было. Чтобы память потомкам. И летопись величия. Да…

Летопись, чтоб их…

— Я сама не видела. Нельзя. И он тоже. Потом. Признался. Что у ворот был. И в зале славы — тоже. А потом… потом его кровь не пустила. Там не любят тех, у кого кровь. Демонов. Но если тайный путь где-то и начинался, то там.

Логично.

Наверное. Или нет?

Демоница чуть поерзала.

— Он любил её.

— Кто и кого?

А то я совсем запутаюсь.

— Ричард. Первый Император. Это… отец, правда, не верил. Сказал, что это глупости, но ведь рассказывали.

Ничего не понимаю, но слушаю. Как-то… вдруг и пригодится. Заодно уж время подумать будет.

— Он был великим. Он создал Империю. И женился.

Равноценные события.

— Но он не любил жену. Только убивать почему-то не стал. Наверное, родственники её бы обиделись. Я так думаю. Сивеллы тоже обиделись, когда я вырвала сердце их наглой девке. Но она сама виновата! — поспешила заверить демоница.

А я кивнула.

На всякий случай. Виновата, так виновата. В чужие разборки лезть — себе дороже. Особенно, если отношения выясняют две демоницы.

— Вот. И от жены у него были дети. Старший стал вторым Императором.

Пока версии сходятся.

— Только у Императора. Первого. У него была еще одна женщина. Не знаю, почему он на ней не женился.

— Потому что уже был женат? — предположила я, покосившись на степнячку, которая так и лежала, не подавая признаков жизни.

— И что? — искренне удивилась демоница. — Кому это мешало?

Действительно.

— Наверное, тоже побоялся. У отца были три жены, но он привязался к одной рабыне, так её отравили. Отец очень сильно ругался.

Да уж. Сложные жизненные обстоятельства.

— Это старшая, — выдала демоница. — Мама бы не стала. У мамы свой любовник имелся. Зачем ей?

Еще более сложные, оказывается, чем я предполагала.

— Так вот. Он там умер. У тебя.

— У меня еще никто не умер, — огрызнулась я и на всякий случай степнячку потрогала. А то мало ли. Но та вроде дышала. Притворяется? Спит? Или и вправду что-то…

— Ты поняла, — демоница обиженно отставила губу. Правда, обижалась она недолго. Кажется, одиночество и вправду изрядно ей надоело. — Он поставил для нее неприступный замок. И поселил. И ездил к ней.