И он вовсе не инвалид войны. Лара уже собрала по нему информацию, помогла ей в этом вдова участкового, которого на фронт призвали, там он и погиб. Выяснилось, что мужичок этот инвалид из Подмосковья, в одной из деревень жил. Нога у него плохо гнётся, потому и в армию не попал. А руку обморозил зимой, когда пьяным заснул, вот и отрезали, причиндалы тоже отморозил, потому и детей не будет. А сейчас он хочет в столице устроиться.

Я решил радикально избавиться от этого типа. Раз он вбил себе в голову, что хочет жить с Ларой, будет стоять на своём, а будучи отвергнутым, такой «мужчина» на подлости горазд. Поэтому Павла я убил. Точнее, жить ему осталось около часа. Быстро привёл его в сознание и прогнал. Шатаясь и матерясь, он побрёл прочь. Уже кашлял – первый признак сломанной подъязычной кости. Один удар – и скорая смерть. Главное, подальше от дома Лары. Вокруг было пусто, только детишки бегали в конце улицы, так что если свидетели и были, то в окнах соседних домов, но я там движения не заметил.

Зайдя во двор, я увидел, что почти все соседки и соседи тут: Лара сообщила, что с фронта вернулся её мужчина, а это, считай, праздник. Но я тут ещё не бывал, да и она не распространялась о том, кто её мужчина. Все знали, что Лара незамужняя, а ребёнка вот имеет, и общее мнение было таково, что женатика охомутала. Сын – Михаил Бард, фамилия редкая, сразу можно понять, кто отец, однако многие соседи были шокированы, увидев полковника-танкиста, да ещё дважды Героя. Света, помогавшая накрывать на стол, только улыбалась.

– Всем доброго дня, – сказал я и, показав Ларе и Свете паспорт, засмеявшись, добавил: – Свобода!

– Папа! – рванули ко мне мои дочки, игравшие с группой совсем маленьких детей у двух корыт, в которые налили воды, как в бассейны.

Я подхватил их обеих на руки и снова засмеялся. Там же был и Михаил, но он лишь смотрел на нас, открыв рот.

Я поцеловал в губы Лару, а потом и Свету, чем вызвал неоднозначную реакцию у местного населения. Сестры Светы не было, она ещё год назад отбыла с сыном в Ленинград, восстанавливать город после блокады. А разблокировали его, пробив коридор, в марте сорок третьего. Познакомился с соседями, сели за стол и хорошенько отметили моё возвращение и выход в запас.

Во время посиделок в саду мужики, по большей части тоже фронтовики, орденоносцы, которые меня за своего приняли, узнав, что штрафбат прошёл, допытывались: как я с двумя женщинами? Что скажут наверху? Ну, что скажут наверху, мне наплевать, а чтобы вопросов не было, объяснил, что Света – моя первая любовь, с которой мы сейчас стали друзьями, а Лара – вторая, тоже бывшая. Дети общие есть, но жениться пока не планирую. Так что понизил градус напряжения, а то у многих черепушки дымились, когда они пытались свести концы с концами. А тут всего лишь бывшие, бывает.

Ночевал я у Лары, да и Света тут осталась, тяжело ей с пузом ходить. А что, когда меня орденом Ленина в Кремле награждали, заскочил – и вот результат. У Лары тоже был, но вхолостую. Света сына хотела, ждём, в августе родить должна.

Завтракали мы в саду, тут же похмелялись несколько соседей, им тоже яичницу приготовили, да и со вчерашнего праздника многое осталось. И тут Света задала вопрос:

– Слава, какие у тебя планы?

– Домой поеду, – пожал я плечами.

– Домой?

– Ах да, я же вам не говорил. В сорок втором, когда с зоны откинулся, на югах был и в Геленджике купил дом, большой, в два этажа, из известняка построен, с большой верандой и чудесным видом как на море, так и на бухту. Квартиры-то меня лишили, как вы знаете, а новую не дали. Две соседки за домом присматривают, договорился с ними. Хочу узнать, как моё недвижимое имущество, цело ли, а то там рыбный завод бомбили. Через неделю отправлюсь и детей возьму, пусть лето на море проведут. Если хотите, можете со мной поехать.

– У меня хозяйство, – сразу же заявила Лара, задумчиво поглядывая на Михаила, бегающего хвостиком за старшими сестрицами. Видимо, отпускать его куда-то Лара не хотела.

Света сказала, что не поедет, потому что дорога долгая, да и на работу она до сих пор ходит, чтобы талоны продуктовые получать, и к тому же роды скоро. Но хоть от детей отдохнут. А вообще, они, мол, ещё подумают, всё же кому-то из двух придётся ехать. Ну, пусть думают, но я с детьми, если что, и один справлюсь, не младенцы же.

Закончив завтракать, я, прихватив дочек и сына, направился на квартиру Светы, где у меня остались все вещи. Наконец-то форма снята, и я переоделся в гражданское. Германские портные сшили мне несколько комплектов стильной одежды, от зимней до летней, включая яркую пляжную и походную туристическую. Сейчас на мне были чёрные брюки (не тот широкий кошмар, как на других, а более узкие), отличные чёрные туфли и белая рубашка. Из Германии я привёз также немало подарков: детям множество игрушек, а их матерям – разный дефицит, от одежды до косметики и парфюмерии.

Потом мы на таксомоторе уехали за город, где я достал «Мерседес». Пока детишки играли внутри, сигналя, я установил регистрационные знаки и проверил, в порядке ли документы. Теперь можно пользоваться этой машиной. На ней мы и подкатили к дому Лары. Света ещё тут была, помогала убираться после вчерашнего пиршества. Мужики столы по домам уносили, лавки. Много народу было, вся улица почитай.

Девчатам я объяснил, что это моя личная машина, наградная, и чуть позже я отправлю её железной дорогой в Сочи, так что двести пятьдесят километров до Геленджика мы проедем на своей машине. Да, через Новороссийск ближе, но там ветка закрыта на полгода, ремонтные работы идут. А девчата, похоже, обе собрались ехать со мной, и это хорошо.

Я как раз собирался отвезти Свету домой, не самой же ей добираться, если машина есть; для неё это роскошь, для меня же – обычное средство передвижения. Детишки уже сидели в машине, Света устроилась впереди. И тут рядом остановился чёрный воронок. Судя по надписи на кабине, милиция. Пришлось подождать.

Подошли сотрудники, лейтенант и старшина, поглядывая на машину, и поинтересовались, не тут ли проживает Лара. Я подтвердил, после чего последовал новый вопрос:

– Вы будете её сожителем?

– Вроде