и его задница ударилась о кровать, прежде чем он свесил голову, как грустное животное.

— Сегодня я убью любого, кто встанет на моем пути. Я разорву на части любого и всех фейри, кто попытается удержать ее от меня хоть на секунду.

— Вот так-то лучше, — отрезал я. — Не грусти, а злись. Тебе понадобится вся ярость, на которую ты способен сегодня вечером.

— Разве я не могу чувствовать и то, и другое? Ты так и делаешь, — сказал он, его глаза стали круглыми и широкими. — Помнишь ту Сирену, которая дала ключи от этого места, пока ты скрывался под видом моего друга Барри?

Я не ответил, мои губы плотно сжались, когда я одарил его смертельным взглядом, чтобы предупредить его от продолжения повторения этой истории. Снова.

— Она сказала, что чувствует, как тебе грустно, и спросила, не нужен ли тебе платочек, помнишь?

— Это не то, что она сказала, — выдавил я из себя.

— Почти уверен, что именно это она и сказала. Поэтому я и добавил эти слезы к твоему заклинанию сокрытия, чтобы сохранить твое прикрытие.

— Я помню эту часть, — прорычал я, сжимая кулаки.

— А потом Габриэль напомнил тебе, что ты мог бы просто превратиться в крошечную змейку и спрятаться в его кармане, вместо того, чтобы позориться в образе грустного мальчика Барри.

— Да, — прошипел я. — Я помню, Леон. Ты не должен продолжать…

— А потом я показал тебе сайт, где можно купить крошечные шляпы для крошечных змей, и купил целый набор для тебя, чтобы поднять тебе настроение, и я почти улыбнулся этому, но потом вспомнил, что Элис пропала и…

— Я там был, блядь, — рявкнул я. — И если ты приблизишь ко мне хоть одну крошечную шляпку к любой из моих змеиных форм, я перейду в свою самую большую форму и съем тебя целиком. Это не угроза, это обещание.

— Оу, посмотрите на нас, дающих обещания на мизинцах, Элис была бы так горда, — сказал он с дрожащей улыбкой.

— Я не даю обещаний на мизинцах, — фыркнул я.

— Конечно, даешь, — он встал, направился ко мне и протянул свой мизинец, пытаясь зацепить его за мой, в то время как я держал руки в крепких, непроницаемых кулаках.

— Я оторву тебе мизинец, если ты не остановишься в эту секунду, — с шипением заявил я, в моем теле раздался хрип, как опасное предупреждение.

— Давай, просто дай мне свой мизинец, — он схватил мой кулак с надписью похоть, пытаясь высвободить из него мой мизинец. — Пообещай, что съешь меня, Райдикинс. Это меня развеселит.

Я стиснул челюсти, гадая, простит ли меня Элис, если я сверну шею ее партнеру. Я полагаю, что нет.

— Прекрати, — прорычал я, вздымая голову.

Он был чертовски силен и был близок к тому, чтобы вырвать мой мизинец из кулака.

— Муфаса, — огрызнулся я. Не убивай Льва. Не убивай Льва. Не убивай Льва.

Дверь открылась, и я повернулся, надежда устремилась сквозь меня, когда я увидел там Габриэля.

— Пора, — объявил он как раз в тот момент, когда Леон выдернул мой мизинец и сомкнул свой вокруг моего.

— Да! — воскликнул Леон, крепко сжав его на секунду, и я с рычанием отпихнул его, прежде чем он пронесся мимо меня и попытался поцеловать Габриэля в щеку, но Большая Птица отмахнулся от него, как от пули. — Давайте вернем нашу девочку! — он побежал к входной двери, и мы все побежали за ним, пока он добирался до улицы.

Габриэль выругался, выбежал вперед, чтобы остановить его, и повернулся лицом ко всем нам.

— Я иду впереди, — твердо сказал он. — Я могу провести нас внутрь и наружу, но если кто-то из вас примет необдуманное решение, это может означать, что один из вас или Элис умрет. Если вы хотите пойти на самоубийственную миссию, хорошо, но я ни за что не стану рисковать Элис. Так что выполняйте мои приказы, или я оставлю вас позади.

Альфа во мне поднял голову, отчаянно желая взять на себя ответственность и ринуться в бой. Но у Габриэля было Зрение, и у него был лучший шанс доставить меня к моей девочке и вытащить нас обратно целыми и невредимыми.

— Хорошо, — согласился я.

— Веди, falco, — призвал Данте, и Леон заинтересованно кивнул.

Габриэль повернулся, мы спустились за ним по ступенькам на тропинку, и он повел нас вокруг дома к краю обрыва. Ночь была густой, и темнота была нашим другом сегодня, пока мы добирались до крутого обрыва.

— Данте, ты можешь спустить остальных на землю? Если мы с Райдером используем магию земли, это может привлечь внимание, и кто-нибудь может увидеть, — сказал Габриэль, сбрасывая рубашку и выпуская из спины крылья.

— Конечно, — сказал Данте. Он нагнал воздух под ноги Леона и перенес его на край обрыва, а затем опустил на каменистый пляж далеко внизу.

Я с усмешкой посмотрел на Данте. — Я сам проложу себе путь вниз.

— Ты не можешь использовать свою магию, — сказал Габриэль. — Я видел, что нас заметят.

— Тогда он может просто остаться здесь, — сказал Данте, пожав плечами.

— Он не даст тебе умереть, — сказал Габриэль, положив руку на плечо Данте, чтобы остановить его движение к обрыву. — И мы не вернем Элис без всех нас, так что делай то, что я говорю.

Данте вздохнул, посмотрев на меня, и мне потребовалась вся любовь, которая была в моем сердце, к Элис, чтобы сделать шаг вперед и позволил Драконьему засранцу бросить воздух под мои ноги.

Волшебный ветер понес меня над обрывом, и я смотрел вниз на свою гибель — моя жизнь зависла в руках Данте. Если это не было доказательством того, что я готов на все ради Элис, то я не знаю, что было бы доказательством.

Данте начал опускать меня на пляж, но воздух подо мной внезапно исчез, и я выругался, падая на острые камни внизу. Данте поймал меня в последнюю секунду, и его смех раздался сверху, заставив глубокое шипение просочиться сквозь мои зубы.

Я ступил на острые камни, где стоял Лев с широко раскрытыми глазами.

— Данте только что спас тебе жизнь, — задыхался он.

— Все было не так, — прорычал я.

— Почти уверен, что так и было, чувак, — он хлопнул меня по плечу, когда Габриэль опустился на землю, а Данте приземлялся рядом с ним, как чертова бабочка.

— Ты думаешь, что ты очень смешной, не так ли, Инферно? — я плюнул, а он дразняще ухмыльнулся.

— Я сказал, что спущу тебя, и я это сделал. Не знал, что ты боишься высоты, serpente, — заметил он и я бросился