– Да, вы правы, – соглашаюсь я. Не хочу устраивать спор с учительницей в первый день работы по этому случаю, но иногда я ничего не могу с собой поделать. Дэн называет это страстностью. – Примите мои извинения, мисс Гилберт.

Ханна Гилберт кивает, принимая их.

– И вы меня тоже простите. Я испытала шок. Конечно, я не намекала…

Женщина запинается и не заканчивает фразу. Она явно не способна четко изложить, на что не намекала. Теперь Ханна выглядит смущенной, словно позволила себе сказать лишнее и уже сожалеет об этом. Несмотря на ее злость, я рада, что она высказалась откровенно. Таким образом я увидела, с чем Элли сталкивается в школе. Флоренс Максвелл знает о том, что произошло между Элли и Наоми в городе, о том, в чем ее обвиняла мать Наоми? А Ханна Гилберт? Я знаю, что мне следует это упомянуть. Если полиция приходила в школу, то моя фамилия есть в отчете. И если полиция приходила, то обсуждала случившееся, по крайней мере, с директрисой. Но учитывая то, что случилось только что, я не думаю, что это пойдет на пользу Элли. Она будет выглядеть некрасиво.

– Так что мы будем делать дальше? – спрашивает Флоренс. Она явно испытывает облегчение от того, что споры закончились и напряжение больше не нарастает. – Относительно Элли и ее пребывания под опекой?

– Очевидно, я хочу поговорить с самой Элли, как и было запланировано, – отвечаю я. – Но, возможно, сегодня – не лучший для этого день. Если она станет ассоциировать меня со случившимся сегодня, у нее может возникнуть ощущение, будто я здесь в качестве наказания. Я предпочла бы, чтобы наша первая встреча произошла не при таких эмоционально насыщенных обстоятельствах, если это, конечно, несложно для вас?

Флоренс кивает, соглашаясь со мной.

– Конечно, нет. Вы, вероятно, правы. Мне следует позвонить ее опекунам, чтобы кто-то из них за ней приехал, а завтра начнем все сначала?

Она смотрит на меня за подтверждением, и у меня снова появляется ощущение, что директриса понятия не имеет, как действовать в ситуации, подобной сегодняшней. И если руководствоваться тем, что происходило в этой самой школе, когда я сама в ней училась, то она на самом деле, скорее всего, этого не знает. Гонт – маленький городок, здесь очень мало проблемных детей, то, как меня задирали и травили, просто игнорировалось. Заметалось под ковер! И это четко показывает, как в городе в общем и целом относятся к возникающим проблемам. Через некоторое время я прекратила обращать внимание на то, как люди относились ко мне и к моей матери, когда мы заходили в местные магазины или шли по главной улице. Они смотрели сквозь нас, вели себя так, словно нас просто нет. Таким образом игнорируют детские приступы гнева, так притворяются, будто ничего не случилось, если кто-то испортит воздух в лифте.

– Можно вопрос? – спрашивает Ханна.

– Конечно, – отвечает Флоренс, с сочувствием глядя на учительницу. Какие у них отношения? Они близкие подруги?

– Если мы сейчас отправим Элли домой, как предлагает Имоджен, не получится ли так, что мы ее выделяем? У нас нет никаких доказательств того, что это ее рук дело, хотя я уверена, что это она, – быстро добавляет Ханна. – Но если мы хотим, чтобы она не чувствовала, будто ее подвергают несправедливым преследованиям, то, может, также и не стоит показывать, что к ней относятся не так, как к другим?

– Да, все правильно, я уловила твою мысль, – быстро кивает Флоренс. – Я подумала, ей будет некомфортно остаться в школе, но ты права, Ханна. Давайте посмотрим, как пройдет остаток дня, хорошо? Сейчас мне, наверное, лучше сходить к Элли, поговорить с ней, отправить на обед, а потом пусть возвращается к занятиям.

Ханна встает вместе с Флоренс.

– Мне можно идти? – спрашивает она и краснеет. – Я была очень резка с девочкой… это все шок… Я… я хотела бы извиниться.

Флоренс буквально сияет. Я пытаюсь не прищуриться и не дать подозрительности отразиться у меня на лице. Ханна Гилберт была в ярости, когда мы вошли в учительскую, она была абсолютно уверена, что именно Элли виновата в том, как сильно она испугалась и как глупо выглядела перед классом. Она была в такой ярости, что практически обвинила девочку в занятии колдовством, ради всего святого. А теперь эта женщина собирается незаметно исчезнуть, поджав хвост, и извиниться перед человеком, которого до сих пор считает виноватым?

– Это прекрасная мысль, Ханна. Я уверена, что Элли сразу же почувствует себя лучше, если будет знать, что между вами больше нет никаких трений.

«Ты параноик, Рид. Ханна Гилберт не леди Макбет, а Элли Аткинсон – не маленькая ведьма Сабрина». Я пытаюсь изобразить на лице теплую улыбку, чтобы прикрыть свои подозрения. Ханна кивает мне.

– Была рада познакомиться с вами, Имоджен, – говорит она. – Мне только жаль, что наше знакомство произошло при таких обстоятельствах. Надеюсь в дальнейшем работать вместе с вами.

– А я с вами, – вру я.

Когда за ней закрывается дверь, ко мне поворачивается Флоренс Максвелл.

– Мне очень жаль, что все так получилось. Ханна – не плохой человек, как раз наоборот, она хороший человек и хорошая учительница, но когда дело касается Элли Аткинсон, кажется, у нее в голове что-то щелкает. Ее просто заклинивает! Я не знаю, что еще произошло между ними. Ханна всегда придерживалась мнения, что у Элли просто дурной характер. Хотя вам, похоже, удалось до нее достучаться. Я рада.

Я очень сильно сомневаюсь, что это так, но не хочу оставить о себе плохого впечатления. В любом случае мне будет легче присматривать за Ханной Гилберт, если я буду ее подругой, а не врагом.

– Ну, мы все бурно реагируем, если испытываем шок. С ее стороны было очень мило предложить поговорить с Элли. – Я встаю. – Мне на самом деле нужно возвращаться на работу. Это моя первая неделя на новом месте, и приходится разбираться с массой вещей.

– Конечно, – кивает Флоренс и протягивает руку. – Рада была познакомиться с вами, Имоджен. Спасибо за то, что пришли. Мне написать вам на почту, чтобы организовать вашу встречу с Элли?

– Это было бы прекрасно, спасибо.

Я пытаюсь определить по лицу Флоренс, не узнала ли она во мне ту тощую, неряшливую девочку, которая когда-то прогуливала ее уроки физкультуры, но очевидно, что Имоджен Тэнди давно забыта в этой школе, возможно, во всем городе. Я чувствую укол грусти, и он меня удивляет. Я на самом деле расстроена из-за того, что город, который я ненавидела, мог меня забыть? Или это грусть из-за того, что пятнадцать