Главарь шайки навёл на спину тёмного субъекта ствол револьвера и крадучись зашёл внутрь. За ним, настороженно озираясь, последовал его подельник с зажатой в ладони отточенной финкой.

— Я так понимаю, добровольцами на войну вы не пойдёте, — всё также, не оборачиваясь, неспешно перезаряжал «воздушку» стрелок и рассуждал вслух. — Может, на трудовом фронте от вас стране какой–то толк будет.

— Пусть трактор пашет, он железный, — сплюнув сквозь зубы, зло процедил главарь шайки. — Эй, ты, фраерок залётный, а ну-ка, полож ствол на стойку и задери грабарки в гору!

— А вот лишнего шуму нам не надо, — так и не обернулся странный путник и выстрелом из «воздушки» разбил единственную горящую лампочку.

Помещение тира мгновенно погрузилось во мрак.

Главарь, заранее нацелившийся в спину жертвы, нервно нажал спусковой крючок нагана. Однако выстрела не прозвучало, спущенный ударный механизм сумел лишь с большим трудом преодолеть гравитационное воздействие на взведённый курок, который очень нежно прикоснулся к капсюлю патрона.

Исправить осечку револьвера главарю было уже не суждено. Невидимая рука резким ударом по шее погрузила его сознание в кромешный мрак. В следующий миг пудовый кулак обрушился из темноты на череп второго супостата, надолго опустив шторки в его глазах.

Прошла целая минута, прежде чем в подсвеченном далёким уличным фонарём дверном проёме появилась башка третьего подельника.

Неведомая сила неожиданно дёрнула металлическую дверь, прищемив голову любопытствующего субъекта. Тело жалобно хрюкнуло и осело у порога, выронив острую финку из разжавшейся ладони.

Лишь на следующий вечер, вернувшийся смотритель обнаружил у стрелковой стойки тира связанную троицу воришек. Руки воров стягивали их брючные ремни, рты были заткнуты кляпами из лоскутов от рубашек. Блатная троица сидела, плотно прижавшись спинами, а шеи стягивала тонкая цепочка, прикованная к краю стойки. Второй её конец ранее крепился к теперь бесследно пропавшему пневматическому ружью. Из арсенала тира исчез и весь запас пуль, общим весом не менее пуда. Никакого оружия у воров при себе не оказалось, но факт кражи был налицо, да и сами тёмные личности давно числились в розыске за разбои и грабежи. Что толкнуло авторитетных воров на столь мелкую кражу, и с кем они не поделили скудную добычу — так и осталось следствием не выяснено.

Однако прежде, чем субботним вечером были обнаружены неудачливые воры, в городе произошли ещё некоторые странные события, которые, впрочем, не стали известны широкому кругу граждан.

Матвей поздней ночью проник в подвал старинного купеческого особняка на краю Омска, где проживал с семьёй директор комиссионки, и пошарил колдовским взором по стенам. Обнаруженый вмурованный в стену железный сейф не смог противостоять силе гравитационного воздействия. Матвей вспомнил рассказ отца, как тот в годы своей юности изымал неправедно добытые богатства из сейфа начальника сахалинской каторги, и решил повторить подвиг анархиста.

Экспроприатор достал из железного ящика объёмную шкатулку с золотыми монетами и драгоценными ювелирными украшениями, а также кучу пачек денег, и запихнул всё в найденный в подвале холщовый мешок. Вот только из общей кучи сокровищ он предварительно извлёк свою же пачку парагвайских рублей, которую присовокупил к обменянным в ресторане советским купюрам и отложил отдельно. Всё добытое в эту ночь богатство Матвей затолкал в изрядно разбухший кожаный рюкзак. Пневматическое ружьё, конечно, пришлось разобрать на две части. Бандитский наган и три острые финки бережливый казак поместил на самое дно рюкзака, вместе с запасом пуль для «воздушки».

Закрыв дверцу опустевшего сейфа, Матвей напрочь сломал механизм внутреннего замка, пускай теперь владелец попыхтит над его вскрытием. Затем восстановил маскировку сокровищницы и без шума покинул подвал, вновь навесив амбарный замок на входную дверь.

Удовлетворённый местью бесчестному дельцу, юный странник отправился на железнодорожную станцию, чуток подремать в купе оплаченной гостиницы на колёсах. Город жил мирной жизнью, патрули по улицам и вокзалам ещё не рыскали. Даже не верилось, что всего лишь через сутки добрый привычный мир рухнет.

Но до войны ещё было время, которое каждый сведущий человек спешил использовать с пользой. Одним из таких осведомлённых лиц являлся майор НКВД, который очень серьёзно отнёсся к доносу служащего военкомата и ранним утром лично прибыл для задержания парагвайского шпиона. Для силовой поддержки майор прихватил с собой парочку самых крепких бойцов. Парагвайские казаки формально признавались советской властью союзниками, потому брать заморского шпиона следовало бескровно, не нагнетая конфликта. Конечно, майор понимал, что арестанта всё равно придётся отдавать в руки парагвайской разведки — таков договор союзных спецслужб, однако эта неприятная процедура последует только после допроса. И пусть ничего существенного выспросить не получится, но, по добытым в ходе обыска уликам и проведённой проверки контактов шпиона с местным населением, возможно, удастся обезвредить его информаторов и пособников. Во всяком случае, в глазах начальства, результативная деятельность пойдёт майору на пользу.

Пока парочка скучающих бойца НКВД изображали в коридоре очередь у дверей кабинета, в комнате два командира попивали чаёк. Старший лейтенант уж третий стакан предложил пригубить, дрожащей рукой поставив его на стол перед хмурым майором.

— Что–то запаздывает твой заморский гость, — опустив ложечку в горячий чай, недовольно глянул на часы теряющий терпение НКВДшник. — Не явится, так мы тебе самому, лейтенант Гусев, крылья за спину завернём.

— А мне–то за что? — плюхнулся задницей на застонавший стул перепуганный работник военкомата. — Я же о происшествии сразу, куда следовало, просигнализировал.

— Надо было задержать подозрительного иностранца, — отодвинув в сторону надоевший чай, взял в руки парагвайский паспорт майор и потряс книжечкой в воздухе.

И словно откликнувшись на лёгкое колыхание воздуха от импровизированного веера, в комнате внезапно раздался грохот, как от уроненной на пол пудовой гири. Стакан на столе аж подпрыгнул от сотрясения, жалобно звякнув ложечкой о стекло.

Оба командира, повернув головы, удивлённо уставились на залетевший в распахнутое окно кожаный рюкзак, плюхнувшийся на доски пола у подоконника. Следом за ручной кладью, с улицы в окно легко впрыгнул, будто огромный серый кот, молодой владелец имущества. Гибкая фигура юноши перемахнула через подоконник, не издав ни звука, даже при касании подошв сапог досок пола шума не было, словно тело ничего не весило. Лишь после того, как ноги воздушного гимнаста распрямились в коленях, деревянные половицы