— Помощница лекаря постаралась. Из ревности к господину.

От неожиданности Айрин запуталась в рукавах.

— А я еще хотела идти в замок наниматься в служанки!

— К господину?

«Сдался вам этот господин! То еще хамло», — раздраженно подумала она, но вслух сказала:

— Нет, прачкой или поломойкой.

— Удивительно! Никогда не знаешь, что для нас готовит жизнь. Могу я задать вопрос?

— Разумеется, тебе не нужно спрашивать, если хочешь…

— Вы северянка?

Айрин от неожиданности прикусила язык. Чужие руки на корсаже замерли.

— Нет, — медленно ответила она, — я всю жизнь прожила на юге.

Жули возобновила манипуляции с одеждой, без лишних слов нацепив на нее верхнее платье из той же ткани, только на ощупь немного более плотное.

— Как он себя чувствует?

— О, он проснулся в прекрасном расположении духа! Если вы беспокоитесь о его ранах, то вчера их обработал лекарь. Все готово. Следуйте за мной.

Вчера Айрин не обратила внимания на убранство замка — была слишком взволнована предстоящим судом и публичным наказанием, а остаток вечера провела, уткнувшись в подушку. Ее память сохранила много лестниц, явившихся к ней в ночном кошмаре: она бежала по узкому каменному коридору вверх и вниз, а ступеням не было конца… Разбудил ее дикий голод. Оказалось, что во сне она даже пожевала уголок подушки, чего не делала никогда в жизни.

Теперь же мир вокруг стал чуточку добрее, по крайней мере, в ближайшее время ей не желали смерти. Поэтому Айрин без стеснения рассматривала богатое убранство королевского дворца. Всюду на стенах висели искусно сотканные гобелены с изображениями битв, в нишах стояли канделябры, которые юные слуги, совсем еще дети, усердно очищали от воска. Жули пояснила, что даже такая работа считалась среди горожан довольно почетной, и детям платили достойное жалование. Длинные узкие окна — почти до самого потолка — были украшены бледными витражами из мутного стекла. Каждое третье было распахнуто, запуская в коридоры ледяные сквозняки. Ведомая любопытством, Айрин украдкой выглянула наружу и едва не осела на пол: перед ней во всей красе раскинулась столица. Казалось, она смотрит на детально проработанную карту: извилистые линии широких центральных улиц, зеленые и серые пятна необъятных площадей, рыжие и красные квадраты крыш двух- и трехэтажных домов. На фоне пестрого ковра выделялись лишь каменный исполин с высоким шпилем адмиралтейства совсем рядом с портом, белый с золотом собор, который Айрин узнала по белым звездам на куполах, и огороженный высокими стенами замок, над которым реяли флаги.

— Госпожа, нам пора, — напомнила о себе Жули.

— Что это? Летний дворец? — полюбопытствовала Айрин, указав служанке на дворцовый комплекс вдалеке.

— Академия Магии. Прошу, идемте!

Теперь Айрин поняла, чем был вызван смех того парня у библиотеки. Хороша бы она была, заявившись к воротам Академии в грязном платье, с фингалом и мешком за плечами. Айрин усилием воли выбросила из головы запоздалый стыд и нашла в себе силы посмеяться над ситуацией. Жули покосилась на госпожу, но расспрашивать не стала.

Они продолжили путь, и девушка продолжила рассматривать статуи, лепнину, мраморный пол под ногами. Почти в каждой нише стояли свежие цветы, в основном розы. Аромат поначалу приятно кружил голову, но вскоре превратился в слишком навязчивый. Стало понятно, почему спешившие по делам слуги держались ближе к распахнутым окнам.

Пока она глазела на пышное убранство, Жули подвела ее к массивным дверям из темного дерева. Двое стражников не удостоили девушек даже взглядом. Инкрустированный серебряными вставками кожаный доспех с железными нагрудниками и наручами выглядел превосходно, однако, точно не защитил бы от вражеского меча. В руках мужчины держали алебарды с фигурными, до блеска отполированными лезвиями.

Среди охотников леса Дубового Перевала всегда славились крупной добычей. Все мужчины, да и некоторые женщины, хотя бы однажды отправлялись на охоту и никогда не возвращались с пустыми руками. Так что Айрин кое-что знала об оружии со слов знатоков и, разумеется, из книг. Изящные копья королевских стражников были, без сомнения, прекрасны, но годились только для нарезки жареной баранины. Почему же Его Величество пренебрегал безопасностью в угоду красоте?

Жули тронула ее за плечо.

— Госпожа, мне велели молчать, но я не могу оставить вас просто так.

— Что он придумал на этот раз? — встревоженно прошептала Айрин, украдкой вытирая вспотевшие ладони о юбку. — Жули, во имя Всевышнего, не бросай меня!

Служанка со вздохом окинула взглядом причудливо сплетающиеся золотые вензеля, на которых расцветали алым колючие бутоны чертополоха. Вряд ли рубины, скорее более дешевые гранаты или топазы.

— Его Величество пожелал, чтобы вы завтракали с придворными. Это Малая трапезная, — Жули расправила несуществующую складку на пышной юбке Айрин. — Они попытаются задеть вас. Ни словом, ни делом не выказывайте непочтения! Улыбайтесь и принимайте любые слова с благодарностью и покорностью.

— Они ждут, что я буду есть руками и сморкаться в скатерть, забавно, — холодно усмехнулась Айрин. — Уверена, Рунар всласть повеселится за мой счет!

Жули испуганно покосилась на безмолвную стражу и, наклонившись к девушке, сдавленно пробормотала:

— Господину тоже поначалу было сложно… Айрин, не следует произносить такое вслух! Я не желаю вам зла.

— Хотелось бы верить, — не сдержалась Айрин и прикусила язык. Жули действительно пока не сделала ей ничего плохого.

Служанка разочарованно поджала губы, круто развернулась и дважды постучала.

Двустворчатые двери пришли в движение. Жули тотчас сбежала, оставив Айрин в одиночестве. Та отступила на несколько шагов, чтобы толстые створки в ладонь толщиной не смели ее с пути. С внутренних сторон торчали потемневшие от времени железные скобы, украшенные все тем же чертополохом. Судя по царапинам на дереве и металле, в прошлом Малая трапезная выдержала минимум одну осаду.

Первым в глаза бросился длинный стол, ломившийся от всевозможных блюд. При появлении Айрин оживленные разговоры быстро сошли на нет. Напудренные лица одно за другим оборачивались в ее сторону. С нее тоже сыпалась белая косметическая пудра. Жули не пожалела белил, чтобы убрать «следы прежней тяжелой жизни» — темное пятно, оставшееся после кулака Гуго. Синяк почти исчез самостоятельно, и завтра про него можно было бы уже забыть. Только Айрин всегда отличалась исключительной памятью на причиненные ей мерзости.