— хмурюсь я, заметив их татуировки.

Внезапно мои прежние заботы становятся неотложными, и я с трудом сдерживаю свой гнев, сажусь за руль и кричу Бьянке, чтобы она села в машину.

— Это месть, — добавляю я, не отрывая глаз от дороги и нарушая все скоростные ограничения.

— Месть? Но кто? — она хмурится

— Мой тупой братец, вот кто. Черт! Я должен был это предвидеть. Миша всегда был жаждущим власти, но я не думал, что в нем это есть, — слова льются из меня.

Я должен был доверять своим инстинктам.

— Но...

— Никто другой не мог приказать солдатам Братвы преследовать нас. Подумай об этом, Би, — говорю я, когда она кажется неубежденной.

Миша, должно быть, пообещал им что-то в обмен на помощь в свержении моего отца. Он всегда был недоволен своей ролью в организации, в основном потому, что знал, что отец не доверяет ему настолько, насколько следовало бы, будучи первенцем и наследником.

Однако наши постоянные конфликты, должно быть, только укрепили его решимость взять дело в свои руки.

Я должен был знать, что такой человек, как он, никогда не удовлетворится тем, что он не главный. Но независимо от того, что Миша делает, чтобы захватить Братву, больше всего я беспокоюсь за Елену и Катю.

Черт!

Если он избавился от отца и его верных солдат, то ничто не стоит между ним и тем, чтобы сделать с ними все, что он захочет.

Мысль об этом, в сочетании с криками Вани в моих ушах, только заставляет меня сильнее жать на педаль газа, разгоняясь по шоссе в надежде, что я успею вовремя.

— Он убьет их, — Ваня продолжает быть рядом со мной, ее слова не помогают моему и без того напряженному состоянию.

Я едва отрываю взгляд от дороги, чтобы Бьянка загрузила запись с камеры в комплекс.

Как только экраны оживают, я не удивляюсь, когда вижу повсюду кровь: мой отец убит собственным сыном, его тело лежит посреди большого зала.

Миша приказывает своим людям перенести труп отца в выставочный зал — место, предназначенное для предателей и врагов Братвы.

— Черт, — бормочу я, понимая, что, возможно, недооценил Мишу. Он не такой тупой, как заставил меня в это поверить.

И тот факт, что он выставляет тело отца в таком виде в большом зале, является предупреждением для всех, кто думает пойти против него.

Мы достигаем комплекса в рекордное время, и Бьянка предлагает использовать свои навыки снайпера, чтобы прикрыть меня и достать Мишу.

Когда мы разделились, она направилась к хорошей точке обзора, а я — в зал, обращаясь к Ване.

— Видишь, это будет не от моей руки, — шучу я, а она мне лучезарно улыбается. Осознание того, что не я буду избавлять этого ублюдка от страданий, похоже, творит чудеса с настроением Вани.

Несколько охранников встают на моем пути, но я быстро разделяю их пополам, мои клинки плавно проходят по их животам.

Раздается сигнал тревоги, и я понимаю, что это лишь вопрос времени, когда меня окружат. Улыбаясь про себя, я просто жду.

Конечно, довольно много солдат выходят из большого зала и окружают меня. Я позволяю поймать себя, потому что знаю, что Бьянка сейчас должна быть почти у южной башни, что даст мне несколько минут непрерывного разговора с моим дорогим братом.

Пара пинков, и мужчины решают, что я упал, берут меня за руки и тащат внутрь комнаты.

Миша стоит посреди зала, заложив руки за спину, и смотрит на труп отца.

Быстро оглядев комнату, я не вижу здесь никого — ни матери, ни сестер.

— Брат, — плюет он в меня, когда солдаты останавливаются перед ним.

— Такое себе приветствие, — говорю я.

— Ты уже должен был умереть, — продолжает он, явно раздраженный моим внезапным присутствием.

— А ты уже должен был понять, что меня не так-то просто убить, — отвечаю я.

— Ах, но не волнуйся. На этот раз я это сделаю от своей руки, — говорит он, расхаживая передо мной.

Я слишком нервничаю.

— Где женщины?

Он останавливается, поднимает глаза, чтобы найти меня. Он удерживает мой взгляд на мгновение, прежде чем начать смеяться.

— Женщины? — спрашивает он, широко раскинув руки в удивлении. — Больше никаких женщин, — отвечает он ехидно, и я прищуриваюсь.

— Что ты сделал, Миша?

— Что я сделал? — повторяет он, выглядя не в себе, продолжая расхаживать по комнате. — Я наконец-то там, где мне место. На вершине.

Уголком глаза я вижу, как Ваня садится напротив отца, на ее лице непостижимое выражение. Ее глаза опущены, уголки рта скошены вниз. Она... грустная.

Обернувшись к Мише, я с удивлением вижу, что он болтает о том, как собирается повернуть Братву вспять, и о сделке, которую он уже заключил от имени отца.

— Ты не должен был остаться в живых, урод. Тогда отец не был бы так против торговли людьми. Наркотики не приносят таких денег, как раньше, но люди... — он присвистнул.

А, так вот в чем была его цель.

— Правда? И как ты собираешься это сделать? — я слежу за его движениями, чтобы его тело было на одной линии с отверстием в окне. — Ты знаешь, что Агости имеет монополию на этом, — добавляю я, любопытствуя узнать, с кем он разговаривал.

— Мой контакт еще более влиятелен, — фыркает он, — и когда мы объединим усилия, то возьмем город штурмом, — он продолжает рассказывать о своем грандиозном плане, но никаких подробностей об этом таинственном партнере не сообщает.

— Сомневаюсь, что кто-то пойдет на союз с тобой, — начинаю я, пытаясь растормошить его, чтобы он раскрыл, с кем он работает. — Разве он не знает, что у тебя есть опыт принятия глупых решений?

Он останавливается на секунду, подходя ближе ко мне.

— Они доверяют мне, брат. В отличие от других, они видят мой потенциал.

Они... интересно.

Я уже собираюсь открыть рот, чтобы спросить что-то еще, когда слышу резкий звук, и на лбу Миши появляется круг. Из него вытекает кровь, его глаза закатываются к затылку. А потом он падает.

Воспользовавшись легкой дезориентацией держащих меня солдат, я вырываю руки и тут же берусь за клинки, спрятанные в сапогах.

У мужчин нет шансов, когда я бросаю ножи. Они вонзаются глубоко в их горло, попадая в идеальное место.

И они