своего дорогого брата. Иронично. Мои губы изгибаются, когда я тянусь к его глазному яблоку. Я проталкиваю пальцы в дыру, вгрызаясь в нее, его крики подобны музыке для моих ушей.

Я делал это уже много раз, поэтому знаю, чего ожидать, когда кончики моих пальцев встретятся с костью. Мне нужно только сломать клиновидную кость, и у меня будет легкий доступ к его мозгу.

Как раз, когда я собираюсь дать ему то, что он заслуживает, то слышу еще один крик у себя над ухом. Я изо всех сил стараюсь не обращать на него внимания, но ее голос прорывается сквозь мою защиту.

— Ты обещал, брат. Ты обещал, что никогда не убьешь семью, — говорит она, ее фигура материализуется рядом со мной. Она обхватывает своей призрачной рукой мою руку, призывая меня отпустить его.

Мои глаза расширяются, когда я смотрю на нее... такую маленькую, такую бессильную. Она одета в те же окровавленные лохмотья, все ее тело покрыто порезами и ранами, ее глаз высунулся из глазницы.

Все мое тело начинает дрожать, и я отпускаю его. Миша падает на землю, а я делаю шаг назад.

— Нет, — шепчу я себе.

Она не настоящая. Она никогда не была настоящей.

Можно подумать, что годы встреч с мертвой сестрой облегчают сознание. Но каждый раз, когда я вижу ее маленькое, слабое тело, корчащееся от боли, то просто теряю рассудок.

Я пытаюсь регулировать свое дыхание, почти теряя из виду то, что происходит вокруг. Как врываются охранники отца и уводят Мишу, чтобы оказать ему медицинскую помощь.

Или как кто-то вонзает иглу в мою кожу, и весь мир начинает качаться вместе со мной.

— Только не это, — последнее, что я произношу, теряя сознание.

Я прихожу в себя намного позже и понимаю, что нахожусь в своей комнате. На моем лбу лежит холодная тряпка, и маленькие руки заботливо ухаживают за мной.

Я не думаю. Я просто реагирую, хватаю руку незваной гостьи. С ее губ срывается легкий вздох, и я понимаю, что смотрю на свою сестру.

Катя.

— Что ты здесь делаешь? — хриплю я, оглядываясь по сторонам в поисках охранников.

Ее губы дрожат, а взгляд перемещается между мной и моей болезненной хваткой. Я быстро отпускаю ее, ожидая, что она отодвинется.

Она не двигается.

— Спасибо, — начинает она, немного неуверенно, — за то, что ты сделал там. Миша всегда пристает к Елене и... — она осекается и смотрит в сторону, внезапно смутившись.

— Что? — спрашиваю я, мой голос немного грубый.

— Он заставляет ее чувствовать себя неловко, — в конце концов говорит она. — Он всегда пытается загнать ее в угол в одиночестве, а я не могу всегда быть с ней. Может быть, теперь...

— Он больше не будет ее беспокоить. Я позабочусь об этом, — заявляю я.

Я не знаю, откуда это взялось, но, когда она улыбается мне, то понимаю, что рад своему решению вмешаться.

— Спасибо, — снова говорит она и удивляет меня еще больше, когда наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня в щеку.

Я смотрю на нее, ошеломленный. Она... прикоснулась ко мне.

Все боятся даже приблизиться ко мне, а она, по собственной воле, поцеловала меня.

Мои глаза, должно быть, выдают мое недоумение, потому что она признается:

— Знаешь, ты не так уж плох.

Встав, она выходит из комнаты. А я все еще размышляю над ее словами... и ее добротой по отношению ко мне.

 



 

— Ублюдок! Что ты себе позволяешь? — Бьянка кричит на меня сзади.

Я слегка поворачиваю голову в ее сторону, держа в руках кусок мяса.

— Барбекю? — спрашиваю я в шутку.

Ну, она не очень хорошо воспринимает это, потому что быстро достает свой пистолет, направляет его на меня и стреляет.

Пуля пролетает мимо моего уха с оглушительным звуком, прочно застряв в голове мужчины рядом со мной.

Я не реагирую, хотя Ваня, сидящая рядом со мной, быстро закрывает ладонями уши и зажмуривает глаза.

— А вот это было подло, — я дуюсь на нее, наполовину раздраженный.

— Чувак, ты с него живьем шкуру сдирал. Часами! Что с тобой не так? — она качает головой, оглядывая мое произведение искусства.

— Это должна была быть быстрая работа. Зашел и вышел. И это при том, что обычно я нарушитель спокойствия, — бормочет она себе под нос, сморщив нос от отвращения, когда наклоняется, чтобы посмотреть на то, что осталось от мужчины.

Да, это должна была быть быстрая работа. Но как только я понял, кто наша цель — армянский торговец людьми, ответственный за несколько сомнительных сетей торговли людьми в штате Мэн. Мой интерес разгорелся. Не так часто нас посылают за торговцами людьми. Может быть, потому что цели выбирает мой отец, и он не хочет, чтобы я слишком горячился на работе, ведь он знает, что я поклялся заставить убийцу Вани заплатить.

Но также, как и этот парень без кожи передо мной, я мало что знаю об обстоятельствах смерти Вани.

Мои воспоминания о годах, предшествовавших моему возвращению в семью, расплывчаты. Мне удалось собрать воедино лишь некоторые моменты. Например, то, что нас с Ваней похитили, когда нам было три года, и мы почти пять лет находились в плену у какого-то сумасшедшего. Хотя мой отец и его помощники неустанно искали нас, только по счастливой случайности итальянцы добрались до нас первыми.

Брат Марчелло, Валентино, возглавлял группу по расследованию дела о торговле людьми, возглавляемую опасными людьми, когда они нашли нас — точнее, мертвую Ваню и ее полумертвого брата. Даже он не смог предложить мне более подробную информацию, сославшись на то, что их внезапное обнаружение места происшествия — чистая удача.

Нас обоих нашли в клетке. Подробности даже сейчас трудно переварить. Ваня была на пути к гниению, а я? Голодный до крайности, я уже был одной ногой в могиле.

Из-за обстоятельств смерти Вани, а также моего собственного довольно болезненного состояния, врач сказал мне, что это нормально, когда мозг блокирует некоторые воспоминания, особенно травматические. Он также сказал, что присутствие Вани в моем сознании может объясняться остаточной травмой от жизни с ее трупом в течение нескольких дней подряд.

Ну, конечно, это один из вариантов.

Но есть и мой вариант. Ваня здесь, со мной, чтобы убедиться, что я найду ее убийцу и накажу его или ее