Тяжело было проглотить пилюлю, осознав, что ты никогда не решал ни одной проблемы самостоятельно без помощи друзей.

Наши проблемы накапливались. Настолько сильно, что до вчерашнего дня я даже не заметил, как это отразилось на Анике. Пришло мое время сделать шаг вперед и взять на себя ответственность. Я бы не позволил женщинам в моей жизни молча страдать, потому что я ни хрена не могу сделать.

Сомнения терзали меня, но я продолжал твердо стоять перед лицом неопределенности. Потребовалось бы больше, чем денежные проблемы, какими бы большими они не были, чтобы поставить меня на колени.

У меня не было выбора. Я должен был добиться успеха. Я был не из тех, кто допускает неудачи. Не только ради семьи, но и ради себя. Если я потерплю неудачу, я не знаю, что буду делать, потому что находиться рядом с Нас и не иметь возможности обладать ею — было пыткой. Чистая агония.

Она была светом во тьме. Белый голубь, выводящий меня из тени.

Я не мог потерять ее.

У меня ничего не осталось.

— Ага. — Я остановился, чтобы отдышаться, оттягивая липучку на одной из перчаток. — Я в порядке.

Я взял бутылку с водой, открутил крышку и поднес ко рту, выпив полбутылки за раз. Прохладная жидкость прошла по моему сухому, но благодарному языку.

Тяжелый лязг сотряс все пространство. Я оглянулся и увидел, как Лев соскользнул с силовой скамьи, прежде чем подошел к нам. Его грудь вздымалась, он сказал что-то, чего я не ожидал. Хотя, если честно, никогда особо не знаешь, чего ожидать от Льва.

— Мы с Миной пытаемся завести ребенка.

Мы с Сашей замерли от удивления.

Лев снял ремешок с локтя и пошел дальше.

— Я говорил с Поксом о том, сколько времени может занять этот процесс. Он не уверен, поскольку тело Мины подверглось сильному стрессу, но я обнаружил, что все больше беспокоюсь о том, чтобы снова стать отцом.

Черт возьми.

Я моргнул, качая головой, пытаясь прояснить ситуацию.

— Я…

Но вмешался Саша, глубоко нахмурив лоб.

— Ты уверен, что хочешь еще одного ребенка? — Он скрестил руки на груди и почти обвинил: — Это была идея Мины?

Ах, черт. Это снова мы.

Саше было трудно доверять людям, и хотя Мина унаследовала более чем достаточно денег, чтобы прокормить себя, и теперь была замужем за Львом, я не думаю, что он когда-либо серьезно воспринимал бездомную девушку, которая украла его бумажник, когда он повернулся к ней спиной.

Лев помолчал, а потом ответил.

— Да, она действительно подняла этот вопрос. После долгих разговоров о наших обстоятельствах я согласен, что нам довольно-таки повезло, что у нас есть время и деньги, чтобы позволить себе еще один рот. Поскольку Мина больше не работает в клубе, фотография дает ей свободу, которой нет у большинства женщин. Не говоря уже о том, что мысль о том, что Мина вынашивает моего ребенка, дарит мне тепло, которого я никогда раньше не чувствовал.

Вау. Это было грандиозно.

Я не думал, что когда-либо слышал, как Лев говорит о своих чувствах. Разинув рот, я повернулся, чтобы посмотреть на Сашу, и, пока он в основном смотрел на меня, я скорчил лицо, которое восклицало: «Чувак!»

Встреча с Миной изменила Льва. Я не был уверен, что она сделала с большим парнем, но что бы это ни было, это было неплохо.

Ухмылка тронула мои губы.

— Это здорово, чувак. Я очень рад за вас, ребята.

Свирепый взгляд Саши уменьшился, но не намного. Его защитная поза ослабла, руки опустились по бокам, когда он осторожно спросил:

— Почему ты беспокоишься?

О Саше Леокове можно сказать многое, но он заботился о своих братьях и сестрах. Он одинаково заботился о них, но и он, и Настасья питали ко Льву особое терпение. Без этих двоих, которые защищали и направляли его, Лев не был бы тем, кем он был сегодня. Они были его голосом, когда он не мог говорить, его разумом, когда он погружался во тьму. И они любили его безоговорочно.

Лев снял маленькое полотенце с шеи и промокнул вспотевшее лицо.

— Я полагаю, потому что единственный опыт, который у меня есть с беременностью, — это охранять маленькую жизнь, растущую внутри тела Ирины, в то время как она угрожала покончить с ней на каждом шагу. — Он замер, задумчивый. — Это было не то, что все говорили мне, чем это будет. Я чувствовал себя незащищенным и скомпрометированным. Ирина не была любящей матерью, которой должна была быть.

Едва ли это не правда. Ирина была чокнутой сучкой-наркоманкой.

— Мина не Ирина, брат. — Мои брови нахмурились от его откровенного признания. Лев рассказал, как это было, каким бы темным или жутким оно ни было. — Ты же знаешь, что Мина не такая. Верно? Она и мухи не обидит.

Саша говорил себе под нос.

— Нет. Она просто украдет, что ей нужно.

Я недоверчиво посмотрел на него. Какая задница.

— Боже. Отпусти наконец это. — Я протянул руку в сторону Льва. — Твой брат сейчас просит помощи.

Лев пассивно согласился.

— Я знаю, что Мина совсем не похожа на Ирину. Но, — для человека, излучающего уверенность, он казался ужасно неуверенным, — похоже, этот опыт оставил след.

Я посмотрел на Сашу. Он посмотрел прямо на меня. Я слегка пожал плечами, ожидая, что он что-нибудь скажет. Его лоб сделал то ленивое, невозмутимое движение, которое он всегда делал, когда Саша был в дурном настроении. Я беззвучно произнес губами: «Скажи что-нибудь». И этот мудак закатил глаза.

Уф. Иногда было трудно не надрать ему задницу.

Но в тот момент, когда я открыл рот, чтобы сказать слова ободрения, Саша глубоко вздохнул, неохотно соглашаясь:

— На этот раз все будет по-другому.

Лев посмотрел на брата, отчаянно нуждаясь в утешении.

— Как так?

— Ну, во-первых, — Саша еще раз закатил глаза, но сказал: — Мина любит тебя. — Ну вот. Я мог бы поцеловать мудака. — Она не одержима тобой, как Ирина. Поэтому, когда Мина думает о своей жизни и выборе, который она делает, она задается вопросом о результатах и о том, как они повлияют на вас обоих. В отличие от Ирины, которая действовала дерзко и не боялась последствий.

— Понятно, — пробормотал Лев.