Шрифт:
Закладка:
Эйден: Спишь?
Я подумываю послать в ответ лаконичное «пошел ты», но вместо этого решаю проигнорировать его. Я серьезно не знаю, о чем он думает, отправляя мне сообщение.
Это не похоже на то, что мы старые друзья или даже знакомые.
Приходит еще одно сообщение.
Эйден: Я нет.
Очевидно.
Мой телефон снова пиликает.
Эйден: Я представляю тебя обнаженной, выкрикивающей мое имя, пока я вдалбливаюсь в твою маленькую тугую киску.
Покалывание разливается по моему телу и между ног.
Эйден: Если ты не ответишь, я продолжу рассказывать тебе о своих фантазиях.
Я поджимаю губы. Он не доберется до меня.
Эйден: Я думаю о твоих пухлых губках вокруг моего члена, пока я трахаю тебя в рот, а ты смотришь на меня полными слез глазами.
Откровенный образ вызывает во мне дрожь.
Эйден: Я скучаю по твоим полным сиськам и по тому, как идеально они помещаются в моих ладонях. У тебя болят соски?
Вышеупомянутые предатели твердеют под мягкой тканью пижамы, и я накрываю их рукой, словно он может их видеть.
Эйден: Я знаю, что ты не спишь, сладкая. Последний шанс. Ты пожалеешь, если не ответишь.
Когда я продолжаю молчать, он посылает еще одно сообщение – последнее.
Эйден: Как пожелаешь.
Он перестает отправлять сообщения. Я жду пять минут, но ничего не происходит. Мои руки дрожат, когда я кладу телефон на тумбочку.
Почему он перестал писать?
Нет. Я не позволю ему залезть мне под кожу.
Утром я просыпаюсь с рукой между ног.
Снова.
Дерьмо.
Обычно я не помню свои сны, но этот я помню мельком. Темно-серые глаза. Слезы у меня на щеках и что-то густое во рту.
Я принимаю самый долгий и холодный душ, который у меня когда-либо был, и спотыкаясь спускаюсь вниз.
– …может быть, она вспоминает.
Я останавливаюсь у угла лестницы, услышав взволнованный голос тети Блэр.
– Ты слишком много думаешь. – Дядя издает приглушенные звуки, похожие на пережевывание пищи.
Значит, он пришел домой прошлой ночью.
– Может быть, нам стоит воспользоваться рекомендациями доктора Хана, – снова произносит тетя. – Ей скоро исполнится восемнадцать.
Рекомендациями доктора Хана?
И какое отношение ко всему этому имеет мой возраст?
Ужас поселяется у меня под ложечкой. Мне не нравится, к чему ведет этот разговор.
– Перестань слишком много думать, Блэр, – ругает дядя. – Я пойду посмотрю, встала ли Эльза. Она опоздает в школу.
Тетя что-то бормочет, но я ничего не слышу. Я намеренно шлепаю ногами по полу, когда заворачиваю за угол с широкой улыбкой на лице.
– Доброе утро!
Я целую дядю в щеку и позволяю тете поцеловать мою. Бросаю рюкзак на стул и принимаюсь за тосты с маслом и джемом. Специальное варенье без большого количества сахара и специальное сливочное масло.
Моя жизнь держится на здоровой пище.
Аппетит ускользает от меня, но я проглатываю крошечные кусочки. Если тетя Блэр заметит, что я не ем, она взбесится.
– Ким опаздывает? – спрашивает тетя.
– Нет, она должна забрать Кира этим утром. Я возьму такси.
– Чепуха. Я отвезу тебя, тыковка, – говорит дядя.
– Нет. Ты водишь слишком экспрессивно. – Тетя улыбается. – Я отвезу.
По дому разносится знакомая трель дверного звонка. Должно быть, это миссис Робинсон. Она любит печь и угощать своими кексами соседей. Хотя тетя не разрешает мне их есть.
Я пользуюсь шансом отвлечь тетю от моего едва надкушенного тоста.
– Я открою!
Дядя бросает на меня взгляд.
– Я сам. Заканчивай свой завтрак, тыковка.
Да ну ё-моё.
– Почему ты не распускаешь волосы? – спрашивает тетя, приглаживая мой конский хвост.
Я делаю глоток апельсинового сока.
– Это слишком муторно.
По правде говоря, мне никогда не нравились мои распущенные волосы.
– Тыковка? – голос дяди звучит ошеломленно, когда он появляется на пороге. – За тобой приехал друг.
– Друг?
Неужели Ким передумала?
Но дядя Джексон не называет Ким другом.
Приехавший друг заходит в комнату, и я давлюсь апельсиновым соком.
Эйден, мать его, Кинг стоит в нашей столовой.
Глава 12
Я не верю во внеземных существ, но сейчас я бы предпочла, чтобы какой-нибудь инопланетянин стоял в моей столовой вместо гребаного Эйдена Кинга.
Я слишком ошеломлена, чтобы реагировать. Тост замирает в воздухе, а моя челюсть почти отвисает до пола.
Эйден неторопливо выходит на середину нашей кухни уверенными, беспечными шагами.
Люди чувствуют себя неловко, – или, по крайней мере, сдержанно, – входя в незнакомое место в первый раз.
Не Эйден.
Его горящие глаза фиксируют мой взгляд с такой легкостью, как будто все это происходит каждый день.
Школьная куртка облегает рельефные мышцы его плеч, делая его старше своих восемнадцати лет. Его чернильно-черные волосы идеально зачесаны назад, и сегодня он даже надел галстук. Отглаженные брюки и элегантные дизайнерские туфли дополняют его блестящий внешний вид.
Эйден выглядел так только на церемонии в конце года, когда ему пришлось выступать с речами. Он одевается не для того, чтобы произвести впечатление, но сегодня именно такой случай.
Это тонкое напоминание о том, что он не только студент КЭШ, но и ее будущий наследник.
Он не просто Эйден, он Эйден Кинг.
В его присутствии воздух становится более душным.
Я в шоке, дядя выглядит растерянным, а тетя сжимает стакан с апельсиновым соком так сильно, что у нее белеют костяшки пальцев. Она смотрит на Эйдена так, словно видит привидение.
Дядя прочищает горло.
– Я не знал, что у Эльзы есть еще друзья, кроме Ким.
Так держать, дядя. С таким же успехом можно было сказать ему, что эта семья существует только потому, что их крупнейшим подрядчиком является «Кинг Энтерпрайзес».
Эйден надувает губы – ублюдок на самом деле надувает губы – и направляется ко мне.
– Мне больно, детка. Я не знал, что ты прячешь меня от своих родителей.
Несколькими тонкими намеками он заставил тетю и дядю поверить, что у нас отношения. Он сказал это так небрежно, что никто бы и не подумал назвать его лжецом.
Инопланетяне с таким же успехом могли бы похитить меня на своих космических кораблях и забросить на другую планету.
Дядя хмурит брови, а тетя пристально смотрит на меня. Что-то сжимается у меня в груди. Такое чувство, будто я предала ее.
– Все не так, – шепчу я сквозь комок в горле, но тетя, похоже, меня не слышит.
– Ты не говорила нам, что знаешь Эйдена, тыковка, – говорит дядя более жизнерадостным тоном.
– Это моя вина. – Эйден смотрит на моего дядю с самым искренним, торжественным выражением, которое я когда-либо видела. Даже
