— Это такие как вы, — после короткой паузы ответил ей Азам слегка смягчившимся тоном, — кто еще не принят в студенты официально.

— О! А для этого существует официальная церемония? — Кора как-то незаметно, но очень быстро переместилась вперед, оказавшись рядом с бритоголовым и глядя на него с таким сияющим видом, будто ожидала, что сейчас он раскроет ей все тайны мироздания.

Я наблюдал за всем этим с нарастающим недоумением. Это было тем, что называли любовью с первого взгляда? Странно. Азам был не сказать чтобы уродом, но таким костлявым, что даже до просто симпатичного ему было очень и очень далеко. Ну и отсутствие волос его тоже не красило.

— Да, официальная, — отозвался между тем тот, после чего немедленно получил от Коры просьбу рассказать побольше о церемонии принятия новых студентов и действительно начал рассказывать. О своей оскорбленной гордости из-за роли «мальчика на побегушках» третьекурсник, кажется, уже забыл.

Мы подошли к воротам — Азам с Корой оказались у них первыми — и она на мгновение обернулась, поймала мой вопросительный взгляд и подмигнула.

Нет, внезапно влюбленной она точно не выглядела.

А если посмотреть на ситуацию со стороны? Пожалуй, тогда бы я сказал, что Кора специально отвлекла внимание третьекурсника, чтобы не позволить нашему с ним только начавшемуся конфликту вылиться в ссору или драку.

До Юго-Западной Слободы и нужных дормиторий мы добрались без приключений. Зданий, отведенных под житье студентов, тут оказалось множество, и видно было, что еще совсем недавно они служили другим целям.

— Остерегайтесь Морага, — неожиданно сказал наш проводник, обращаясь уже не к Коре, а ко всей группе. Сейчас ни в его лице, ни в голосе не осталось изначальной неприязни. Неудивительно, учитывая, что Кора всю дорогу практически висела на его руке и ловила, затаив дыхание, каждое слово. Бальзам на пострадавшее самолюбие парня. — Мораг злопамятный как костяная гиена, а из-за вашего появления ему по полной программе влетит от декана, да еще и в самом начале учебы.

— Разве он не сам виноват в своих неприятностях? Его никто не заставлял игнорировать полученные распоряжения, — сказал я.

— Понятно, что сам, — наш проводник пожал плечами. — Только он не так рассуждает. У него всегда виноваты все, кроме него, а особенно те, кто слабее. Так что поберегитесь, — при последних словах его внимание перешло на Кору и стало понятно, что предостережение было высказано ради нее.

* * *

Дормитории, как оказалось, делились на женские и мужские, так что Кору вскоре увела ключница, а нас направили в пятиэтажное длинное здание, где нас встретил комендант, который счастливым от знакомства вовсе не выглядел. Как мне показалось, больше всего ему не понравилась наша одежда, уж очень внимательно он разглядывал золотую вышивку на рукавах наших камзолов и крупные жемчужины, блестевшие на белых воротниках рубашек. Аль-Ифрит были богатым кланом, и в одежде это тоже отражалось.

— Благородные, небось? — спросил комендант и на наши кивки скривился, будто откусил половинку лимона.

— Мой брат и я — признанные бастарды Старшего клана аль-Ифрит, — сказал Кастиан, пока я разглядывал как само помещение, так и людей, снующих туда-сюда по лестницам и коридору, чуть в стороне от которого мы стояли. Пожалуй, наша внешность была тут куда более не к месту, чем, скажем, выцветшие от старости одежды Коры и ее брата. Потому что большинство новичков-нулевиков — а это здание предназначалось только для них — выглядели так, будто самое позднее вчера вышли из-за сохи или сняли фартук кожевщика или краснодеревщика. Да, я помнил, указ императора требовал явиться на учебу либо службу всем свободным молодым магам, не только бастардам кланов. Аналогичные приказы были разосланы Гильдиям, а также в вольные города и поселки — и, судя по тому, что я сейчас видел, выходцев из неблагородных сословий среди молодых магов оказалось большинство.

— Благородные, вижу, — повторил комендант. — Что, может, в южную дормиторию вас поселить? Там вместе с вами всего шесть студентов будет. Третий этаж, вид на яблоневый сад, птички, солнышко? Ну как, а?

Мне вспомнилась казарма, где мне, правда, довелось спать всего одну ночь, да и ту с перерывом. Там, помимо меня, было еще почти три десятка человек. Не особо удобно, но привыкнуть можно. По сравнению с казармой комната на шестерых не казалась чем-то…

— Нет! — воскликнул Кастиан с ужасом в голосе, перебив мои мысли. — Это неприемлемо! Абсолютно! У нас с братом всегда были отдельные личные покои!

— Отдельные. Ну где я вам найду отдельные? — с еще более кислым видом, чем до того, возмутился комендант, ничуть не удивленный категорическим отказом Кастиана. Теперь его недовольное выражение при виде нас стало мне понятно — маги из простолюдинов были, похоже, покладисты и соглашались жить там, куда их селили, а вот с клановцами все было сложнее. — Вы видите, сколько новичков явилось? И всем надо место найти, а дормитории-то не из каучука сделаны, и магией их тоже не растянешь!

— В таком случае хотя бы выделите нам с братом отдельную комнату на двоих, — сказал Кастиан с таким видом, будто делал коменданту огромное одолжение. Хотя, может, и делал — для бывшего наследника престола даже такой вариант был попранием привычного комфорта.

Комендант пробормотал что-то неразборчивое и начал перебирать связку ключей, висевших у него на поясе. Потом махнул нам рукой, чтобы следовали за ним, и поплелся к лестнице, ведущей наверх.

Искомая комната обнаружилась на пятом этаже — небольшая, раза в два меньше, чем была моя спальня в замке аль-Ифрит. Небольшая, пыльная, полностью пустая.

— Кровати, шкафы и письменные столы со стульями принесут позднее, — сказал комендант, после чего сунул нам ключи от двери и поплелся назад по коридору, заметно дернувшись от слов Кастиана «Какая жалкая тесная каморка!»

— А почему он просто не поселил нас куда хотел? — поинтересовался я, подходя к окну и распахивая створки, чтобы избавить комнату от запаха затхлости. — Что бы мы могли ему сделать?

— Жалоб побоялся, — без особых эмоций сказал Кастиан, тоже подходя к окну и глядя вниз, на густые кусты шиповника, которыми зарос весь задний двор здания. — Мы могли бы написать письмо главе, а тот — поднять вопрос о недостойных условиях, в каких живут члены