Сейчас же Инга досадует на то, что получив практически приказ не сопровождать эйн Ниилли на обеде, с чистой совестью отправилась к себе и провалялась полтора часа, бездумно пялясь на шпалеры с растительными мотивами. Её бы воля, Инга бы заменила это на что-то более пристойное. Ну, реально — в чём смысл украшать стены картинами лиан и прочей зелени? Уж лучше простые однотонные обои… если, конечно, до них в этом мире сумели додуматься…

Да. Теперь она очень жалеет, что не была на вчерашнем обеде, присутствие на котором до того казалось ей неприятной обязаловкой, которая и настроение значительно портит, и не приносит никакой выгоды! И о том, что до конца вечера, выпросив отгул, развлекала бессмысленным трёпом Эттле, которая до сих пор не до конца оправилась от нападения… мерзости.

Заодно и узнала, что это такое… действительно мерзость… Эттле, кстати, действительно неважно выглядит — бледная, вздрагивает постоянно. Теряет концентрацию едва ли не каждые минут пять. Неужели это мерзость так на неё повлияла? А она ведь её, кажется, даже не задела ни разу! Только мимо пронеслась… Нет. Встречаться лично с подобными существами Инга совершенно точно не желает. Так что — никаких вылазок за пределы поместья. Разве что в сопровождении кого-то из эйннто Трок. Причём — кого-то из старшего поколения!

Надо полагать, эйн Лийнира и Царёв выжили благодаря способности к магии… Инга морщится, в очередной раз чувствуя прилив раздражения по поводу такой несправедливости. Как же это бесит!

Она заставляет себя двигаться плавно, следуя за эйн Ниилли. Куда — Инга не имеет ни малейшего понятия, но делать предположения в тот момент, когда мысли крутятся то около таинственного гостя, то вокруг магии и Царёва, нет ни малейшего желания. Но всё же как раз про Царёва лучше не думать. Слишком это… нервно. И — Инга мысленно усмехается — обидно. Уж лучше тогда вернуться к…

Интересно, кто именно приехал? Что за человек? То, что это мужчина, Инга поняла по оговоркам слуг. Как и то, что он близкий родственник семьи Трок. Но больше слуги — те немногие, что хоть как-то с Ингой общаются… не считая случайно подслушанных разговоров, конечно, оказавшихся, впрочем, пустыми — не говорили и не говорят ничего. Сколько ему лет? Чем занимается? Почему не живёт в поместье? Женат? Холост?

Вот последнее особенно важно… — Инга спускается по ступенькам следом за эйн Ниилли, придерживая длинные юбки. Вот — явный минус изменившегося статуса! Теперь длина платья у Инги ровно такая же, как и у хозяек. И это дико неудобно. В первые дни Инга рад двадцать едва не сломала себе шею, забывая придерживать юбки поднимаясь или спускаясь по лестницам. Да и на ровной поверхности это… И хорошо ещё, что местная мода то ли не додумалась до круговых обручей, создающих платью определённый силуэт, то ли уже успела от них отказаться к счастью для Инги… хотя, быть может, передвигаться так было бы проще? Инга качает головой. О, нет. Вряд ли! Ей и турнюра, на который подумала ещё тогда, когда только оказалась здесь и кринолета вполне хватает. Почему нельзя фасон попроще? Хотя, конечно, само по себе платье прекрасно. Только не тогда, когда приходится его таскать на себе.

Если приехавший мужчина холост, возвращается Инга к размышлениям, когда лестница заканчивается, то… от ошейника это, конечно не избавит, но статус жены одного из хозяев, пусть и с рабским ошейником, всё же достаточно заманчив…

Интересно, он по характеру какой? И по уму? С идиотом, конечно, сладить на порядок проще — Инга внутренне кривится от подобного хода мыслей, вспоминая, как всегда с презрением относилась к содержанкам и прочим меркантильным сучкам… не, она тоже не ангел, конечно, но всегда казалось, что личная жизнь не должна становиться предметом торга, даже если Инга и позволяла себе пообещать что-то ради… ну, она же никогда не говорила ничего напрямую! — но жить с дураком будет попросту противно. Если, конечно, изначально не принимаешь ролевую модель мамочки…

Как жаль, что плевать на пол неприлично!

Да. С идиотом проще сладить, но с умным можно договориться. При условии, что есть, что выставить на торги…

А что у неё есть? Неясное происхождение в этом мире, средняя по красоте мордашка и внешность… хотя тут не угадаешь — мало ли какие ему женщины нравятся? А! Ещё девственность конкретно этого тела… самое время вспомнить, на какие ухищрения шли дамы, чтобы убедить мужа в том, что он у них первый… а тут и делать ничего не надо!.. Инга в последний момент ловит едва не выдавший её истерический смешок.

Чем она вообще занимается?! Даже не зная, кто именно приехал, успела тут расписать планы на едва ли не половину дальнейшей жизни!

Она в последний момент успевает среагировать и останавливается за спиной эйн Ниилли до того, как врезается в неё. Прижав руку к груди — сердце колотится так, что, кажется, сейчас проломит рёбра — она кое-как выравнивает дыхание раньше, чем эйн Ниилли успевает что-то заметить.

В комнату, служащую хозяйке поместья кабинетом, Инга входит уже совершенно спокойной. По крайней мере — внешне. Аккуратно прикрывает двери, пока эйн Ниилли проходит к креслу за массивным столом, и замирает возле них, ожидая приказа. Стоило бы опустить глаза, но Инга продолжает рассматривать помещение, в котором оказалась в третий раз.

Не то, чтобы она за предыдущие чего-то не успела увидеть — всё те же шпалеры с растительными мотивами, тяжёлые шторы, общее ощущение уютной вязкости, затягивающей в болото отрешённости и нежелания шевелиться… при том, что на саму эйн Ниилли обстановка, кажется, действует с точностью до наоборот!.. — но почему-то кажется, что есть тут что-то, что до сих пор выпадает из внимания.

Но что?

Эйн Ниилли, кажется, вообще не обращает внимания на Ингу, занимаясь какими-то документами… в которые хотелось бы заглянуть, если бы Инга успела научиться читать! Только вот кто ж ей их даст?!

Картина.

Не та, что Инга видела в комнате, прилегающей к остановленному крылу поместья, но… Двое молодых людей, отличающихся друг от друга несущественно. У правого черты лица немного острее, у левого — грубее. Ну, и левый чуть заметно выше… В остальном — блондины золотоглазые. Что ещё про них сказать?

— Тебя так заинтересовали мои сыновья? — небрежно интересуется