— Слабый у тебя голосок, — кинул Увертюр. — В следующий раз, кричи погромче. Тут тебя зачем-то ищет господин люминограф.

— А, я думал, что это… неважно — а зачем я ему нужен?

— Не знаю, он хотел переговорить с тобой лично.

— Может быть, он все же решился дать мне сделать пару люминок?

— Повторяю, Пшикс, я не знаю, зачем он тебя ищет, но помяни мое слово — если ты что-то натворил, испортил и, тем более, если это связано со свадьбой Крокодилы, то…

— Я уволен?

— Всегда знал, что ты сообразительный! Но я подумаю — может быть, ты просто будешь понижен без возможности повышения.

— Кстати, — пиротехник оглядел сцену. — А где господин Диафрагм?

— Он…

— Стою в зрительном зале и очень пытаюсь сделать вид, что не слышу вас, — с мрачным видом — впрочем, привычным для себя, — произнес люминограф.

— О! А когда вы… — режиссер тоже был удивлен появлением Шляпса.

— Когда мне надоело ждать в холле, — вздохнул мужчина. — Можете оставить нас с господином Пшиксом наедине?

— Конечно, конечно! — с видом гордого бегемота Увертюр, поправляя красный пиджак, спустился со сцены.

Проходя мимо люминографа, он замедлился и шепнул:

— Если он что-то натворил, просто скажите мне, и…

— Обязательно, — голос Диафрагма прозвучал так деревянно, что, если бы деревянная армия старика Урфина Джюса начала набор не менее деревянных новобранцев, Шляпс был бы первым в списке и метил бы сразу на должность генерала.

Увертюр ушел, но люминограф не спешил двигаться. Подождав еще пару минут и убедившись, что теперь режиссер уж точно скрылся, Диафрагм зашагал к сцене, попутно доставая что-то из кармана плаща.

— Вы все-таки решили дать мне сделать пару люминок? — загорелся Пшикс, идя навстречу.

— Я же сказал, что нет, а нет может значит только нет и ничто больше.

— Так, а что тогда сучилось?

— Что случилось? Пшикс, не стройте из себя дурачка, у вас плохо получается. И разыгрывать людей вы, кстати, тоже не умеете — хотя, признаюсь, вышло ловко, я почти проверил.

— Не спорю, что не умею, но я никогда и не пытался, ну только совсем в детстве. Вы знаете, я забирался под кровать сестры, а потом хватал ее за ноги…

— Неинтересно, — Шляпс на корню обрубил начало истории-бестселлера. — Тогда как вы объясните вот это.

Диафрагм полез во внутренний карман и неуклюже вытащил оттуда баночку из-под алхимического порошка.

— О, вы все же решили дать мне сделать пару люминок… — начал Пшикс и замолчал, как только внутри засветилась зеленоватая точка. Люминограф щелкнул пальцами и погасил пару магических ламп, отчего точечка замерцала еще ярче.

— Ну, узнаете? — нахмурил Шляпс брови.

Пиротехник просто смотрел на искорку, ничего не отвечая. Потом он нашел в себе силы выдавить слова — их там было, как зубной пасты в истощенном тюбике, которым пользуются уже пару лет.

— Нет, не узнаю. Но это… красиво.

— Это издевательство, а не красиво! — возмутился люминограф. — Эта штука…

— Оборать-тереять-прать!

— Что, простите? — Глиццерина как кастрюлей по голове огрели.

— Это я и хотел спросить — что это такое, господин Пшикс?!

— Это не вы сказали?..

— Это сказало ваше пиротехническое чудо! Не знаю, как вы так сделали, но мне это действует на нервы — каким-то образом оно оказалось у меня дома, и кажется, что кто-то просто решил меня разыграть.

Пшикс наклонился поближе к стекляшке.

— Но я бы при желании не смог сделать такого, хоть цвет и похож на наш дым… — пиротехник нахмурился. — Вот это ювелирная работа, и, к тому же, говорит…

— Трыть-перетрыть-зарыть!

— Я бы не назвал это связной речью, — увидев, что Пшикс чуть ли не носом приложился к пузырьку, люминограф одернул руку. — Ну так что скажете?

— Это прекрасно, но, повторю, я бы такого не сделал, даже при желании. Только дым, зеркала и искры…

— То есть это не ваш розыгрыш, да?

— Да.

— Не верю!

— Ну я же говорю, что не смог бы такого сделать…

Люминограф замялся.

— Ладно, допустим. Но тогда кто?

— Откуда мне знать? Да и, боюсь, никто такого сделать бы не смог, — потом Пшикс задумался, собираясь с мыслями. — Вам вообще не кажется, что оно… живое.

— Гомункул?

— Нет, они противные и мерзкие, а это… прекрасное.

— Ятить-брить-острить!

— Ну, почти прекрасное, — поправился Глиццерин. — Нет, что-то буквально живое. Не магическое.

— Не несите чушь, молодой человек… Такого не бывает, только если это не светлячок — но они не разговаривают, — Люминограф спрятал колбочку и щелчком пальцев вернул максимальное освещение.

— По-моему, бывает все, — будь рядом начинающий философ, он бы взял эту фразу Пшикса на карандаш.

— Ну, я хотя бы убедился, что это не вы. Значит, меня решил разыграть кто-то другой…

— А вам не кажется, что это… и не розыгрыш вовсе? Просто оно само так случилось?

— Это мы уже выясним позже, — отмахнулся люминограф. — Спасибо, что это сделали не вы, а мне пора…

— И вам совсем не интересно, что это такое?

— Нет.

— Совсем?

— Ни капли.

— Но раз вы пришли сюда, значит вам было интересно.

Внутри Диафрагма Шляпса что-то щелкнуло — видимо, в его операционной системе произошел сбой, ведь люминографа только что подловили на том, что он так старательно пытался скрыть.

— Допустим, — мужчина остановился. — Но вы же сами сказали, что не знаете, что это такое.

— Трыть-перерыть-крыть! — раздалось из внутреннего кармана.

— Можно на ты и по имени, просто Глиц, — сперва обозначил пиротехник. — Я не знаю, но, возможно, знаю того, кто может знать…

— И кого же вы имеете в виду, господин Пшикс? — Шляпс любил игнорировать замечания, которые ему не нравились.

— Вы знаете, о ком я.

— Неужели?

— Почти наверняка.

— Ну так скажите!

— Я говорю о…

— Вы скажете это, да?

— О Фиолетовой Двери…

— О нет, так и знал, что речь зайдет об этом. Спасибо, что хотя бы не о Бальзаме Чернокниге. Правда, спасибо.

Любой город, существующий на лице земли достаточно долгое время, как-то сам по себе порастает сорняками-легендами, и они покрывают его, как колючий плющ стену старого романтического замка, или как плесень те стенки ванной, которые всегда лень мыть — слишком уж они далеко. Эти байки варьируются от мала до велика, чего тут только не встретишь: призраков, волшебство (в плане мифического волшебства, а не привычной магии), мистику ну и много чего интересного. Это такая своеобразная барахолка забытых историй, части которых раскиданы по всему городу. Некоторые истории — придуманы, некоторые — реальны, некоторые особо сумасшедшие собирают в сборники и переписывают на бумагу, а другие становятся отличным материалам для предприимчивых экскурсоводов, коих в Хрусталии, благо, не водилось.