от которых должны были пойти на строительство собора Святого Петра. Олаф проехал вдоль восточного побережья Швеции в Онгерманландию, оттуда двинулся на запад в Емтланд и, перейдя горы, достиг Тронхейма, где, скорее всего, встретился с Эриком Валькендорфом, архиепископом Нидароса, весьма опытным географом, который составил через два года описание Финнмарка[76], дававшее папской церкви представление о том, как жили люди на севере.

Неизвестно, куда отправился Олаф дальше. Провел ли он зиму в Нурланне, Трумсё и Финнмарке, путешествуя по побережью, или же сведения о них он почерпнул из рассказов Валькендорфа. Действительно ли он наблюдал жизнь рыбаков на Лофотенских островах и в Бергене? И видел ли своими глазами знаменитый водоворот Мальстрём? Или же он сидел перед теплым камином, внимая епископу? Мы знаем только, что возвращался он через Емтланд и летом 1519 года оказался в приполярном городе Торнио, на границе Финляндии и Швеции, куда по торговым делам приезжали «белые руссы[77], лаппонцы, биармийцы, ботнийцы, финны, тавасты и хельсингландцы». Неизвестно, как далеко на север проникал Олаф, однако он, очевидно, посетил часовню в Сэркилаксе (Särkilax), самом северном форпосте Уппсальской епархии, а оттуда, возможно, добрался до общины Пелло за Полярным кругом, где заканчивались постоянные поселения. Осенью 1519 года он прибыл в Стокгольм.

Швеция переживала неспокойные времена. Кристиан II, король Дании и Норвегии, при поддержке шведского архиепископа в 1520 году захватил Швецию, однако в 1523 его сверг Густав Васа, сторонник Реформации. Хотя Олаф сохранил приверженность католической церкви, Васа доверил ему вести переговоры с купцами из Любека и Нидерландов о доступе к шведским портам – вероятно, потому что он хорошо знал береговую линию Швеции и мог защитить интересы своей страны. Так или иначе, но летом 1527 года Олаф был уже в Антверпене (где чуть раньше, четырнадцатого апреля, появился на свет Абрахам Ортелий), а оттуда направился в Гданьск и там приступил к составлению карты, которая должна была представить более точные очертания европейского континента на севере.

В Польше Олаф Магнус встретил своего старого друга, картографа Бернарда Ваповского, и познакомился с Николаем Коперником, который через шестнадцать лет выпустит книгу О вращениях небесных сфер, где докажет, что Земля обращается вокруг Солнца, а не наоборот. Гданьск был наводнен мореплавателями и известными на Балтике купцами. Ваповский раздобыл карту со всеми торговыми путями, проходящими между Балтикой, Финляндией и Швецией, и благодарил в письме друга за одолженную ему карту Дании, Швеции и Норвегии. Олаф засел за работу: он сопоставлял собранную в Гданьске информацию с собственными наблюдениями и опытом путешествий – и чертил.

В 1537 году Олаф Магнус уехал из Польши в Италию. Два года спустя в Венеции, заняв 440 дукатов, он напечатал карту. Однако его Carta marina et descriptio septemtrionalium terrarum ac mirabilium (Морская карта и изображение Северных Земель и их чудес) – не просто карта. Составленная в традиции средневековых mappa mundi, она представляла собой рисованную энциклопедию, содержавшую сведения о народах, королях, фауне, религии и природных богатствах северных стран; более того, в 1555 году в качестве комментария к ней появился объемный труд об истории и обычаях скандинавских народов. В нем истолковывались и многие рисунки, нанесенные на карту. Вот как объясняет Олаф Магнус изображение двух мужчин и женщины-охотницы в Финнмаркии (Финмарке): «На этой карте изображена метающая стрелы женщина с развевающими волосами. И это неудивительно: ведь в обширных лесах, окружающих полюс, водится такое множество плодовитых диких зверей, что одни мужчины не справляются, а потому вместе с ними ходят на охоту и женщины, показывающие себя прекрасными охотницами, иногда даже более ловкими, чем мужчины»[78]. В Хельгеланне, пишет Олаф, рыбу бросают в костер, словно дрова: «Horum pisciu capitibus utitur loco lignorum» («Эти головы рыб употребляют вместо дров»); иными словами, рыбы в тех краях такое изобилие, что рыбьи головы идут на растопку.

Часть Балтийского моря покрыта льдами, включая Финский залив, где мы видим, как две армии, одна из них из Московии (Moscovie pars), собираются сразиться на льду. Вероятно, это отсылка к сражению 1495 года, когда русские попытались отбить у шведов Выборг, подойдя к нему по льду.

В Норвежском море мы находим намеки на Реформацию: у южной оконечности Фарерских островов Олаф поместил безопасную гавань рядом со скалой, имеющей форму монаха в капюшоне. К западу от нее плавает грозное чудище с кабаньей головой, острыми клыками, драконьими лапами и множеством глаз на боку – протестантская «морская свинья». Под чудовищем Олаф написал: «Видел в 1537 году» – в том же году в датско-норвежском королевстве была проведена и Реформация. О морской свинье Олаф Магнус узнал из итальянского памфлета Monstrum in Oсeano, в котором говорилось, что ее обнаружили в море у берегов Германии, «где обитает много и других чудищ, установивших новые законы христианской веры и религии».

Столь же «говорящие» и библейские тексты, сопровождающие портреты монархов на карте. Католическим королям достались хвалебные цитаты, протестантским – осуждающие, исключение составляет Норвегия, и то лишь потому, что своего короля у Норвегии тогда не было. Тем не менее цитата, посвященная норвежскому государю, есть: Nemo accipiat coronam tuam – «Дабы кто не восхитил венца твоего» (Откр. 3:11). И она, очевидно, означала, что Олаф Магнус считал Норвегию независимым государством.

Carta marina, без сомнения, была лучшей картой Скандинавии в 1539 году. За пять лет до нее немецкий гуманист Якоб Циглер издал карту, которая была заметно лучше своих предшественниц. Он расположил Скандинавский полуостров правильно относительно сторон света, более или менее верно отобразил расстояния между Vvardhus (Вардё) и Asloia (Осло), расположенными на 70 и 60 градусах северной широты, и даже сделал Финляндию отдельной страной, а не придатком Швеции. Однако сама Финляндия совсем не была на себя похожа, Дания доходила аж до Ставангера и Бергена, а Фюн и Зеландия распались на множество мелких островков, Копенгаген куда-то исчез, Исландия тянулась с север на юг, Гренландия прилепилась к Северной Норвегии. По сравнению с картой Олафа Магнуса карта Циглера довольно примитивна.

На carta marina Дания помещена как положено: с Норвегией на севере, Швецией – на востоке; острова Балтийского моря тоже на своем месте, очертания Финляндии узнаваемы, на севере Скандинавский полуостров изгибается к востоку, не примыкая к Гренландии – между ними виден морской проход, и Исландия обрела надлежащую форму, вытянувшись с запада на восток. К сожалению, у оригинальной карты Магнуса век был недолгий – возможно, потому что она вышла небольшим тиражом. Возможно, огромная, 170×125 сантиметров, карта Севера не вызвала особого интереса. Компактная версия, изданная итальянцем Антонио Лафрери в 1572 году, оказалась намного популярней, именно она получила наибольшую известность. И уменьшенный книжный формат карты Олафа в его историческом сочинении тоже был более востребован, нежели оригинал. Книга имела колоссальный успех, ее перевели на многие языки, она вышла в том числе и на нидерландском языке в Антверпене. Карты в этом издании были тщательно исследованы известным картографом, который сделал всё, чтобы