Шрифт:
Закладка:
В 1630 году Густав Адольф вступил в Тридцатилетнюю войну. Причины, побудившие его вмешаться в общеевропейскую распрю, были политическими и религиозными, причем эти причины были настолько тесно переплетены, что отделить одни от других невозможно.
Заметив стремление императора Священной Римской империи Фердинанда II утвердиться на Балтийском море и опасаясь, как бы тот не помог польскому королю Сигизмунду III, сыну шведского короля Юхана III, овладеть шведским престолом, Густав Адольф оказал содействие померанскому городу Штральзунду, осажденному имперскими войсками.
Сигизмунд был выбран на польский престол, а по смерти отца наследовал и шведскую корону. Но так как он не хотел оставить католическую религию, шведы отложились и провозгласили королем дядю его, третьего сына Густава Васы Карла IX. Сигизмунд начал войну со своим дядей, но она была неудачна для поляков и послужила к возвышению Швеции.
Дело в том, что Фердинанд был человеком твердого характера, способным довести святое для него дело защиты католичества до конца — и правдой, и неправдой. А победа католиков над протестантами, несомненно, грозила бы и протестантской Швеции. Так что протестантские князья образовали союз, чтобы действовать против имперской армии сообща, поскольку в одиночку они терпели поражения. И тогда на защиту протестантов поднялась мощная Швеция, а вместе с ней и Дания.
В итоге Штральзунд заключил союз с Густавом Адольфом, и тот разместил в городе свой гарнизон. Это событие и стало отправной точкой шведского участия в Тридцатилетней войне.
Отправляясь на войну, Густав Адольф сказал:
— Бог свидетель, я начинаю войну не ради тщеславия. Император жестоко оскорбил моих послов. Он преследует моих друзей и братьев, попирает нашу веру. Угнетенные народы Германии взывают к нашей помощи, и, если Богу угодно, мы им поможем. Я знаю, что моя жизнь в опасности, но до сих пор Господь чудесно хранил меня. Поручаю вас Вседержителю. Прощаюсь нежно со всеми вами, прощаюсь, может быть, навсегда!
В его армии было всего 12000 человек пехоты и 3000 конницы, но это была армия, отборная по дисциплине, храбрости и опытности.
Осада Штральзунда продолжалась долго, но сражавшийся на стороне католиков Альбрехт фон Валленштейн (этот богатый богемец собрал за свой счет стотысячную армию и внес в протестантские земли неслыханное разорение) снял осаду, признав свое первое поражение в Тридцатилетней войне.
Прошел год, и Густав Адольф прочно утвердился в приморских землях Германии, в Мекленбурге и в Бранденбурге. Медленно, шаг за шагом, он забирал крепости, укрепленные населенные пункты, ставил в них свои гарнизоны и снабжал их продовольствием. Свою маленькую армию он увеличивал за счет наемников и союзников, и в ней сошлись англичане, шотландцы, датчане, голландцы и немцы.
Постепенно шведы окончательно овладели Баварией, их союзники-саксонцы вступили в Чехию. Готовилось соединение обеих армий, чтобы перенести войну на наследственные земли императора Фердинанда.
Густав Адольф был человеком статным, высокого роста, а его природные дарования были так велики, что он, еще будучи юношей, поражал опытных царедворцев зрелостью своих суждений. А память у него была такая, что он знал всех своих офицеров и солдат, и он говорил так, что «побеждал своею речью так же, как и мечом».
Шведский король Густав II Адольф на поле сражения при Брейтенфельде. Худ. Йоганн Якоб Вальтер
В Германии Густав Адольф, храбрейший из шведов, сражался против лучших полководцев того времени. Он любил говорить, что «самая лучшая смерть для короля — это если он падет за свой народ и за правое дело». И, собственно, так и произошло: он был убит 6 ноября 1632 года в битве при Лютцене.
Обе армии, участвовавшие в той жестокой битве, состояли из отборных войск. На правом крыле король имел полный успех: его тяжелые финские кирасиры рассеяли легкую польскую конницу. Но пехота центра вдруг начала отступать. Густав Адольф бросился лично восстанавливать порядок. И он слишком оторвался от своего небольшого эскорта. Чтобы выявить слабое место противника, он подъехал так близко, что его заметили. А его быстрый конь намного опередил королевскую свиту.
— Стреляй в него! — крикнул вражеский ефрейтор своему мушкетеру. — Это должен быть знатный господин!
Мушкетер выстрелил, и пуля раздробила королю левую руку. В это мгновение подлетели его кавалеристы, и по фронту разнесся отчаянный крик:
— Король в крови! Король ранен!
— Пустяки, за мной! — воскликнул король, но тут же почувствовал, что еле держится в седле.
Он попросил вывести его за линию фронта, и тут новый выстрел поразил Густава Адольфа в спину.
— Всё, брат, спасайся сам! — приказал умирающий король своему адъютанту…
И упал на землю. А его конь, оставшись без всадника, понесся по рядам шведов и тем самым распространил весть о смерти их вождя.
Гибель короля Густава II Адольфа. Худ. Карл Вальбом
Непроглядный туман и ночная тьма прекратили битву. Оба войска разошлись, а наутро Альбрехт фон Валленштейн отступил. Вся равнина у Люцена была покрыта ранеными, умирающими и убитыми, много знатнейших дворян пало с обеих сторон. Обе армии потеряли почти поровну своего состава, более чем 10000 человек, но шведская армия потеряла своего короля, и эта потеря стоила нескольких армий.
Люценская победа не могла вознаградить протестантов за смерть Густава Адольфа. Он был душой и вождем всего Протестантского союза; с потерей его прекратилось и единодушиe союзников.
Густав Адольф был женат на Марии-Элеоноре Бранденбургской, и он оставил после себя одну только дочь Христину (о ней будет рассказано ниже).
Забегая вперед, отметим, что эпоха политического величия Швеции охватывает почти весь XVII век и приходится на правление не только Густава II Адольфа, но и его дочери Христины, Карла Х Густава, Карла XI и Карла XII.
Царствование Густава Адольфа составляет эпоху в истории конституции и в истории народного образования шведов. Внутреннее и внешнее величие Швеции в это царствование стояло в прямой связи с Тридцатилетней войной. Густав Адольф сблизил через нее Швецию с остальной Европой, дал Швеции импульс к прогрессу. Он поднял народный дух шведов и поставил Швецию наряду с первоклассными государствами Европы. Густав Адольф был великим политиком и бойцом за религиозную свободу; не признавать в нем этой двойственности — значит преднамеренно останавливаться на одной стороне явления, оставляя без внимания другую.
