Я подошел к камням и окликнул старую знакомую:

— Лена, привет!

Девушка вздрогнула, обернулась, заведя за ухо прядь волос, которую ветер бросил ей на лицо.

— Павел, привет!

Вроде девушка мне обрадовалась, хотя опухший нос и красные глаза говорили о том, что она недавно плакала. Не поступила? Я сделал вид, что не заметил, в каком она состоянии, и спросил:

— Как твое поступление? Все получилось?

— Получилось, — сказала она мрачно. — По биологии билеты попались, которые я знала… Ну, я все знала, факт в том, что никто меня не заваливал. Диктант написала на четверку, и все из-за дурацкого словаря!

— Так я не понял. Ты поступила?

— Да. Проходной балл — восемь, у меня девять. Но все равно обидно! Могло быть две пятерки. Но в англо-русском словаре, откуда я выписывала и запоминала сложные слова, было написано — геоцинт, через «е» и «о». Я еще подумала, что как-то тупо, и заучила, хотя сама бы написала по-другому. А там ошибка!

— То есть надо — гиацинт? — переспросил я.

— Да! И в диктанте был это гиацинт! Вот не повезло!

— Н-да, подстава. Но ведь все равно ты крутая! — Я уселся на плоский, прогретый солнцем камень. — Слышал, нереально на фельдшера бесплатно поступить. А ты — сама, своим умом! И это при том, что, ты говорила, отец мог заплатить. Ну что, купил он тебе мотик?

— Купил, — продолжила Лена так же мрачно, — и права купил. Но смысл теперь?

Она оторвала кусок горбушки, зло замахнулась и швырнула кусок — он попал по голове мелкой чайки — без ущерба для пернатой — и рухнул в море. На него спикировали две чайки, схватили одновременно и стали играть в перетягивание каната. В итоге третья чайка вырвала его и улетела, за ней потянулся паровоз товарок.

— Почему ты так говоришь? — спросил я, просто чтобы поддержать беседу. — Это же круто. Вот бы мне кто мотик подарил! Я бы тогда летать научился.

Хотелось сказать, что в молодости я копил на мотик, уже сдал на права, но знакомый разбился насмерть, и я передумал, но вовремя прикусил язык.

— Я тоже так думала. А потом… — Лена тяжело вздохнула, глаза ее увлажнились, она посмотрела на меня с сомнением, не желая делиться секретами с первым встречным.

Порыв ветра взлохматил пышно-соломенную копну волос Лены, залепил волосами лицо. Она выругалась грубо, нехарактерно для девочки-тростинки, взяла волосы в хвост, принялась скручивать их в жгут.

Луч солнца выхватил серебряную сережку — сжатые горстью пальцы, вцепившиеся в мочку, и я похолодел. Вот уж правда, удивительные вещи случаются в самых неожиданных местах!

Наташка говорила, что такая же сережка была у подозреваемого. Теперь надо выведать, откуда у Лены это украшение. Промелькнула мысль, что она сама маньяк: прикончила парня, крутую вещь забрала себе. Но действовать надо было тонко, чтобы не спугнуть девушку и выведать по максимуму.

— Ух, какая серьга крутая! — оценил я и вспомнил, что у Лены, когда отбивал ее у цыган, были золотые серьги, значит, эти у нее недавно.

Неужели и ее маньяк присмотрел? Но не бьется с богатым папаней. Или узнал, что она крутая, и бросил, как Наташку?

Так сразу видно, что непростая девочка.

Лена охотно ответила на мой вопрос:

— У Леши такие были. Он подарил их мне… перед расставанием. — Она хлюпнула носом.

Я встал и обнял ее, непонятным образом почувствовав, что ей это нужно.

— Мы любили друг друга, но отец… Его все в городе боятся, — всхлипывая, поделилась она. — Он сказал, что Леша — плохой человек, и мне такого точно не нужно. Он поговорил с Лешей с глазу на глаз, и тот пропал.

— Совсем пропал? В смысле — исчез? — осторожно уточнил я.

Девушка отстранилась, устыдившись своего порыва, уселась на камень, где минуту назад сидел я, сцепила пальцы и сказала, глядя в одну точку:

— Сказал, что любит меня, но я слишком хорошая для него, с ним опасно, и прочий бред. Я заподозрила, что тут замешан отец, и не ошиблась: он разговаривал с Лешей. Нафиг мне его подачки! Нет у меня больше отца! Я хотела к Леше в байк клуб! А теперь мотик только напоминает… Не хочу! Не могу! — Она закрыла руками лицо.

Вот дуреха! Знала бы она, от чего ее уберег отец! Но раз господин Костаки знает о темных делишках Леши-Саши-Юры и тот еще жив, значит, парень не маньяк, а занимается другими темными делишками. А это дает надежду, что Алиса еще жива!

Хотелось обнять Лену и расцеловать в обе щеки, но я сдержался, потому что узнал не все, что было нужно.

— Этого парня точно Леша зовут? Мне кажется, я его знаю.

— Откуда? — вскинулась Лена, злобно сверкнула глазами.

Засветился так засветился наш маньяк на мотоцикле! Теперь бы Лена не сорвалась, рассказала побольше.

— Сережку запомнил. И глаза еще у него странные, темно-оранжевые. А мотик — «Ява».

— Да, — кинула она и улыбнулась, чуть ли лужицей по камню не растеклась, — где ты его видел? И когда?

— Неделю назад где-то. У меня подруга пропала, говорят, маньяк в городе завелся, я объявления о розыске клеил, а он тут на площади стоял.

Лена вздохнула:

— Это он ко мне приезжал.

Эх, знала бы ты, глупая, что тут делал твой Леха! И мои подозрения подтвердились: парень иногородний, потому отец на него ничего нарыть и не может.

— Твой отец уверен, что его зовут Леша? — спросил я.

— Ну конечно. Он знает Лешу, потому что всех в городе знает, кто хоть что-то из себя представляет. И не только в нашем городе. Все принца мне выбирает. А я не хочу принца! Хочу сама выбрать! И ведь Леша-то — богатый! Вот что отцу не так⁈

— Родители, они такие. Что бы мы ни сделали, все не так, — поддержал ее я. — Чем же занимался твой Леша, если так отцу не угодил?

— Машины ремонтирует, продает, из Германии гоняет.

Выходит, напел девчонке, а сам занимается чем-то другим, таким, что не нравится господину Костаки, и он поспешил обезопасить дочь. Но точно Леха не потрошитель, такого уважаемый