Шрифт:
Закладка:
Но самая опасная позиция, пожалуй, у Когана. Он, как и Буторин, сидит сейчас с автоматом у окна, забитого фанерой. Точнее, прикрытого фанерой, которая еле держится на маленьких гвоздях. И окно это на первом этаже, в помещении хозяйственной конторы, которая соседствует со сберкассой.
Стоп! Идут… Буторин хорошо видел, как три темные фигуры скользнули вдоль стены справа. Миновали дверь, за которой прятался Сосновский, и стали приближаться к сберкассе. Двое высоких, один низкий. Ребенок, что ли? Хотят его в форточку засунуть?.. Черт, да это же девушка! Что же, они втроем будут брать сберкассу? «А мы тут огород нагородили», – начал было с облегчением думать Виктор и ослабил пальцы на спусковых крючках пистолетов в обеих руках. Но новые звуки заставили его посмотреть в сторону полуторки и черной легковой машины у перекрестка. Тихо хрустел снег под ногами. Темная фигура, еще одна, еще. Вся улочка перед входом в сберкассу была как на ладони. И сейчас по ней, пригибаясь и стараясь держаться стен домов, двигались человеческие фигуры. Кроме троих у входа Виктор насчитал еще одиннадцать человек. И это не считая двоих, которые стоят на шухере. Возможно, еще и тех, кто сидит за рулем полуторки и легковушки.
– Ах, мать вашу, – проворчал Буторин, беззвучно шевеля губами. – Только бы ребята не стали горячиться. Что-то многовато бандитов.
По плану, Буторин должен был атаковать банду, как только та начнет активную фазу нападения и проникновения внутрь. Он ожидал, что ему могут дать отпор и откроют шквальный огонь по его окну. Не факт, но предвидеть это стоило. И как теперь понятно, не напрасно он об этом подумал. Несколько бандитов были вооружены не только пистолетами, но и немецкими «шмайсерами», и отечественными «ППС». Коган должен будет в критический момент автоматным огнем отвлечь бандитов на себя или перебить тех, кого не достал Буторин. А потом прыгать наружу и добивать. Сосновский, когда начнется схватка у сберкассы, должен был по своему усмотрению включиться в бой. Но главная его задача – не дать бандитам уйти. Любой ценой!
Напряжение достигло предела. Буторин никак не рассчитывал, что придется столкнуться с такими силами бандитов, вооруженных автоматами. Он знал от оперативников, что банда получила наводку о большой сумме, которая в ночь останется в помещении сберкассы. Эту информацию сами оперативники и распространили. Но, видимо, перестарались! И что теперь делать троим, вооруженным пистолетами, против больше десятка бандитов, да еще при четырех или пяти автоматах? Оперативникам НКВД категорически запрещено выходить из здания сберкассы и вступать в бой. Только в том случае, если бандиты проникнут в помещение и начнут вскрывать сейфы. Это будет означать, что операция провалилась, что «банда Седого» погибла, а денежным средствам, хоть в этот день их на самом деле в сберкассе немного, грозит похищение.
Все движение внизу на улице замерло. Буторин приник лицом к щели между оконными створками, стараясь не дышать, чтобы пар изо рта не вылетал на улицу. Кто-то уж очень глазастый может это заметить. Ведь в этой части улицы нет ни одного жилого дома – сплошь конторы и дирекции, и все закрыты на ночь. То, что произошло дальше, ошарашило Буторина. Девушка начала что есть сил барабанить в темные окна сберкассы, забранные крепкими ставнями, в дверь и кричать, что ее убивают. Кричала она так истошно и правдоподобно, что у Буторина сжалось сердце. Неужели кто-то из оперативников клюнет на эту хитрость? Он стиснул зубы и ждал. Крики девушки вдруг перешли в душераздирающий визг.
Нервы одного из оперативников не выдержали. В ночи отчетливо скрипнула дверь, и раздался грозный оклик:
– А ну стоять, а то стрелять буду! А ну-ка, отпусти ее!
И тут же две автоматные очереди прорезали темноту ночной улицы. Было ясно, что оперативник, открывший дверь, полагал, что это еще не нападение банды, а какое-то преступление, совершаемое другими неподалеку. Не смог смириться с этим, несчастный, решил, что его долг – предотвратить преступление. А ведь знал, что есть люди и снаружи, знал, что, случись подобное, никто бы в беде девушку не оставил. Не его это была обязанность открывать дверь. Его долг был сидеть и ждать, когда бандиты сломают запоры и ринутся внутрь. И только тогда стрелять и защищать кассу.
Буторин стиснул зубы от злости и, толкнув плечом створку окна, выставил наружу оба ствола. Он разглядел, что к двери кинулись несколько человек. Кажется, четверо. Да двое уже стояли рядом, когда оперативник открыл ее. Виктор успел выстрелить трижды с правой руки и дважды с левой, когда на него обрушились автоматные очереди, разнесшие и оконные стекла, и оконную раму, осыпав его осколками стекла и древесины. «Кажется, двоих я свалил, – подумал Буторин, прячась за подоконником. – А ребята были готовы к засаде. Или к серьезной охране сберкассы. И всем нам будет сейчас ох как трудно».
Виктор собрался снова высунуться и снова выстрелить, чтобы хоть как-то отвлечь на себя банду. Но тут понял, что на улице стрельба не утихает после его выстрелов. А Коган, увидев, какую толпу собрали бандиты, разглядев в их руках автоматы, решил, что информация из уголовного розыска, призванная заманить банду, прекрасно сработала. Уголовный авторитет решил любой ценой завладеть крупной суммой денег, которая, по полученной информации, осталась в здании. И он собрал не просто всех кого мог, а самых отчаянных.
Буторин начал стрелять сверху, упали трое бандитов, и Коган понял, что сейчас ситуацию спасет только его выход «на сцену». Сглупил оперативник, который открыл дверь, теперь ничто не помешает банде ворваться внутрь. «Ну, может, только я помешаю», – подумал Борис и выпрыгнул боком из окна в сугроб, стреляя из автомата на лету. К его изумлению, он в кого-то попал. Более того, бандиты не бросились в помещение, а все разом повернулись в сторону нового стрелка, да еще с автоматом, и бросились искать укрытие. Они были обескуражены тем, что по ним стреляют, хотя не ждали такого снаружи. И они еще готовы всех перебить за те большие деньги, которые еще рассчитывают взять здесь.
Отчаянные, но не очень умелые бойцы, бандиты начали палить по груде ящиков,
