И все же я подозреваю – нет, знаю наверняка! – что она куда более деятельна, чем притворяется перед нами. Почему глубокой ночью я неоднократно просыпался от звука шагов в старых помещениях для прислуги наверху, открытых на случай, если приедут покупатели и захотят осмотреть? И разве многие из посетителей, которых я водил по дому, не были изумлены, обнаружив вырезки из старых обоев, расположенные так, чтобы наводить на мысли о нимфах, дриадах и прочих эфемерных существах? К тому же они появлялись в очень странных местах: на дне ванны, в ламбрекене в библиотеке, на люстре в гостиной и даже за стеклом акварели с изображением горы Кро-Патрик над заливом Клу, висящей на стене в столовой.

Еще сильнее озадачивает и раздражает, когда утром в кабинете обнаруживается, что ночью кто-то двигал предметы: все мои книги на полках переставлены, лакированная японская корзина для бумаг надета вверх дном на глобус, словно нелепая феска; электрическая настольная лампа заперта в ящике, авторучка разобрана на части, которые раскиданы по ковру. Кэролайн также испытала на себе таинственные перестановки – ее рабочие тетради пропали, а через несколько дней миссис О’Кэролан нашла их сложенными стопочкой в чулане для метел. И сама миссис О’Кэролан жаловалась, что кухонная утварь оказывается в местах, где она ее никогда не оставляла, а порции растущего теста ночью каким-то образом попадают в сливное отверстие кухонной раковины или же кто-то обильно посыпает его чистящим порошком. Самым удивительным был случай, когда моя старинная индийская модель Солнечной системы – обычно пребывающая в обсерватории – обнаружилась как-то утром под дождем посреди теннисного корта. Эта медная штуковина весит почти три центнера, и требуется вся сила Пэдди-Джо и Майкла, да к тому же помощь Дигнана, чтобы просто сдвинуть ее с места; что уж говорить о пятнадцатилетней девчонке на третьем месяце беременности? Я ощущаю присутствие некоей силы – ей нравится сбивать меня с толку. Понятия не имею о ее природе. Я даже не пытаюсь сформулировать гипотезу, все мои предположения настолько вопиющие, что я немедленно их отбрасываю. Осознаю, вскоре придется – если дойдет до применения силы, так тому и быть – заставить Эмили нарушить молчание и рассказать всю правду.

2 декабря 1913 года

Школа Балротери

Балротери

графство Дублин

Дорогой Эдвард!

С величайшим сожалением получил известие о постигшем вас несчастье. Пожалуйста, простите за то, что не выразил сочувствие раньше; однако имелся честнейший повод отложить переписку – я хотел проверить все факты, прежде чем сообщить хорошие новости. Мне очень приятно осознавать, что я в некотором смысле помогаю старому приятелю выбраться из затруднительного положения. От имени Совета управляющих целевым фондом предлагаю вам должность преподавателя математики в Школе Балротери.

Мистер Фоули, предыдущий заведующий кафедрой, скоропостижно скончался в середине семестра, и этот трагический уход оставил зияющий пробел в наших математических рядах. Коллеги как могли разделили его ношу, но ввиду экзаменов и подготовки учащихся к поступлению в университеты нам не хватает рабочих рук. Ваше письмо с просьбой пришло как будто по воле Господа, и от имени как Совета управляющих целевым фондом,

так и всего преподавательского состава я рад вновь приветствовать вас в Школе Балротери.

Понимаю, конечно, пройдет некоторое время, прежде чем вы сможете занять должность, учитывая сложности переезда всей семьей в Дублин, но наши потребности в некотором смысле безотлагательны, в связи с чем позвольте поинтересоваться, сможете ли вы приступить к выполнению преподавательских обязанностей в начале нового семестра, 4 января?

Вы увидите, что Школа Балротери – по-прежнему дружелюбное учебное заведение, юность в котором мы все вспоминаем с такой теплотой, пусть и носим теперь учительские мантии. Многие из преподавателей, как вы и ваш покорный слуга, в прошлом были учащимися, и мы по-прежнему привлекаем мальчиков из лучших семей различных конфессий. Думаю, вас обрадует, как мало школа изменилась с тех пор, как мы вместе носились по этим коридорам.

В заключение отмечу, что был бы признателен за скорейшее извещение о том, согласны ли вы занять должность; также прошу сообщить, могу ли я или коллеги каким-то образом поспособствовать вашему переезду и обустройству на новом месте – пожалуйста, просто сообщите, что вам требуется. Поздравляю с благоприятными переменами, желаю всего наилучшего под сенью Школы Балротери.

С уважением,

Освальд Чемберс, магистр, дипломированный педагог

директор Школы Балротери

Дневник Эмили, 21 декабря 1913 года

Ночью слышно, как с тихим шелестом и потрескиванием они отрываются от обоев и складываются, чтобы проскользнуть в щель под дверью, за плинтус, между половицами; сгибаются и разгибаются, сворачиваются и разворачиваются, снуют по спящему дому, трогают, изучают, проверяют, ощупывают. Стоит мне встать и включить свет, застать их в сложенном или разложенном виде, как они тотчас же прекращают шуршать, словно заговорщики, и прижимаются к стенам, чтобы вновь превратиться в узоры на обоях; или же шныряют под ковер. Днем я вижу их повсюду и нигде… Мимолетное движение; нечто успевает прошмыгнуть на самом краю поля зрения и замирает, стоит мне обратить на него взгляд; тень встает за моей спиной, а когда я поворачиваюсь, там всего лишь узор, вытравленный кислотой на стеклянном абажуре.

Знаю, что им нужно. Они хотят, чтобы я приняла старую магию, вышедшую из леса и ищущую меня. Они протягивают мне руки, ждут, что я отвечу тем же, и тогда мы уйдем прочь. Это одновременно пугает и приводит в восторг, ведь внутренний голос все еще умоляет: «Да, да, уведите меня отсюда. Надоело быть человеком. Оденьте меня в кружево шантильи и кремовую органди, унесите куда пожелаете, вместе с ребенком».

Теперь я понимаю, почему не примерила это платье, увидев его впервые: это бы означало принять их, а с ними и участь, которую они для меня приготовили. Надев его, я стала бы Девой Цветов, Королевой Утра. Я не смею смотреться в зеркала, я бросаю на них лишь мимолетные взгляды, потому что боюсь увидеть Ее – свадебное платье, наполненное сухими цветами. Но Она больше не узница зеркал. Она обрела силу, освободилась от оков. Глядя из французских окон гостиной, я видела, как Она парит посреди утопленного сада, окутанная туманом. В другой раз я заметила Ее в беседке, и призыв немыслимой силы заставил меня без промедления выбежать в декабрьскую морось, помчаться по рододендроновой аллее к промелькнувшему силуэту. Увы, напрасно.