из трактира, работал ли, ел ли — вечно она на него наскакивала. За что бы он ни принимался, жена всегда его поносила, и чем чаще он ее колотил, тем более вздорной она становилась и еще пуще бранилась. Когда он увидел, что колотушки нисколько не помогают, он придумал другой выход: как она ни злилась, он не обращал на нее никакого внимания и все время играл на трубе, чего совсем не умел. Когда он это делал, она начинала бесноваться еще больше. Так как он не переставал, она вырывала трубу у него из рук. Когда же он, как ни в чем не бывало, снова брал трубу и невозмутимо продолжал играть, то, выходя из себя, жена убегала из дома, крича, что ее возмущает низость мужа и что пьянство его для нее невыносимо. Когда на другой день она начинала свою обычную брань, муж начинал свою обычную игру. Поэтому жена, признав себя побежденной, отказалась от своих проклятий и пообещала мужу, что станет самой доброй, если только он бросит, наконец, свою трубу.

Достопамятный пример: женское упрямство надо обуздывать разными способами.

140. О НИЩЕМ, КОТОРЫЙ ПРИШЕЛ К КОРОЛЮ ФРИДРИХУ

Когда Фридрих Третий, Римский император, созвал в Нюрнберге совет князей, к нему пришел один нищий и попросил пустить его в залу, потому что он — якобы брат короля. И так как он очень настаивал, то дело, наконец, дошло до короля, который, удивившись этому, велел впустить нищего и спросил, откуда у него взялся такой брат. Нищий ответил, что все люди — братья по праотцу своему Адаму, и попросил, чтобы тот его по-родственному одарил. Король, которому не очень понравилась такая дерзость, дал ему только один крейцер (это достаточно известная монета). Нищий сказал: «Это нехорошо, непобедимый король, что ты брату своему даешь такой малый дар, когда сам ты так богат». «Пошел прочь! — сказал император,— если каждый твой брат даст тебе столько же, ты станешь богаче меня».

Другой нищий попросил у Альбрехта, герцога Саксонского[157], пфенниг во имя родства, которое их связывает. «Откуда взялось это родство?» — спросил герцог. Тот ответил: «От Адама — нашего всеобщего родителя». «Пошел прочь! — сказал герцог.— Если я стану давать всем таким родственникам хоть по одному пфеннигу, то мне не хватит ни герцогства, ни моего отцовского наследства».

141. ОБ ОДНОМ ОБМАНУТОМ ТЕОЛОГЕ

В Майнце жил замечательный теолог, у которого там был пасторский приход. Ему исповедовался один человек, с виду вполне благочестивый. Человек показал ему найденный им большой кусок золота, говоря, что не знает истинного владельца и с благословенья теолога намерен отдать это золото на строительство какого-нибудь храма. Теолог одобрил это намерение и принял золото, чтобы передать его на дела благочестия. Потом тот пожаловался, что приехал из Саксонии, но у него нет денег для возвращения на родину, которая далеко, и попросил у теолога дать ему взаймы десять гульденов, которые пообещал честно возвратить. Добрый патер согласился и, отпустив его с деньгами, тотчас же пошел к золотых дел мастеру и показал ему кусок золота, поздравляя со строительством храма. Проверив этот кусок, мастер обнаружил, что это позолоченный свинец, и добрый патер с печалью узнал о выдумке обманщика.

142. ОБ ОДНОЙ ПЬЯНОЙ ЖЕНЩИНЕ

Была одна старуха, которая каждый день напивалась допьяна. Для детей ее и друзей это было чрезвычайно тяжело и они часто пытались удержать ее, говоря о божьем гневе, о вечном проклятии и негасимом адском огне, но она не желала образумиться. Когда однажды, не помня себя, она валялась пьяная, они, посоветовавшись между собой, положили вокруг нее горящие угли. Когда старуха пришла в себя и увидала вокруг огонь, она подумала, что объята адским огнем. Тем не менее, она обрадовалась, что не утратила привычки пить, и сказала: «Нет ли здесь еще какой-нибудь несчастной души, которая захочет подкинуть мне (как у нас говорят) пфенниг на выпивку».

143. ОБ ОДНОМ РЫЖЕМ

В Майнце у одного совершенно рыжего адвоката был сын со светлыми волосами, и он водил его с собой. Когда его спросили, почему это у него самого волосы рыжие, а у сына светлые, он ответил: «Вы не удивляйтесь, ведь не головой же я его сделал, или произвел, а совсем другим местом».

144. ОБ ОДНОМ ГИСТРИОНЕ

Некий гистрион в Саксонии, когда проходил в одном городе мимо виселицы, увидал, что на человеке, недавно повешенном, надеты отличные ботфорты (наши их называют сапогами). Подстрекаемый бедностью, он попробовал стащить с него ботфорты. Так как от волнения он не мог их снять с ног, то отрезал ноги вместе с ними и принес их в дом к крестьянину, у которого остановился на ночлег. В жаркую комнату, где он спал (по-нашему, по-варварски: в избу), крестьянин ночью принес только что родившегося теленка, чтобы он не замерз. Ранним утром, когда еще люди не поднялись, гистрион ушел, успев снять ботфорты, и оставив в комнате отрезанные ноги. Крестьянин, который не видал, как гистрион уходил, когда, наконец, встал, то не нашел возле теленка ничего, кроме ног. Заподозрив, что теленок съел гистриона, он сжег теленка: потому что, если он такое натворил в младенчестве, то станет еще гораздо страшнее, если проживет подольше.

Другие люди, достойные большего доверия, говорят, что всех крестьян охватил такой страх, что сперва вооруженные жители хотели ворваться в дом (из которого отец семейства удрал со всей своей семьей) и убить там это животное. Но так как никто из всех них не осмелился войти первым, то, с общего согласия, они сожгли весь дом дотла, думая, что лучше спалить дом, чем подвергать опасности людей.

145. ОБ ИСПРАЖНЯЮЩЕЙСЯ КРЕСТЬЯНКЕ.

Когда одна крестьянка испражнялась в поле за деревом, ее заметил некий благородный рыцарь. Боясь, что она застыдится его, он сказал: «Продолжай, госпожа, свое дело, от которого никто не может отказаться». Крестьянка, которая уже облегчилась, ответила: «Теперь я вполне могу от него отказаться. Если хочешь, ты безо всяких можешь взять все это с собой».

146. ОБ ИСПРАЖНЯЮЩЕМСЯ КРЕСТЬЯНИНЕ

Один священник из села Мальмсхейм, увидев испражняющегося крестьянина, сказал ему: «Что ты здесь делаешь?» Крестьянин ответил: «А тебе что? Нельзя уж никому и покакать, чтоб ты не сунул туда своего носа!»[158]

147. ЗАБАВНЫЙ ОТВЕТ ОДНОЙ ЖЕНЩИНЫ

Некий граф, в Швабии могущественный и чрезвычайно известный, однажды был на охоте и повстречал крестьянку, которая сидела верхом на лошади и громко пела. Он ей сказал: «Отчего ты так радуешься, добрая матрона? Наверно, судя по твоему веселью, сегодня ночью ты стала женой». Когда крестьянка спросила, разве после этого бывает радостно и весело, он