шелковому платью и достаю его из коробки. Этикетка PRADA, которая встроена в нижнюю часть коробки, совсем не удивительна. Джеймс делает все возможное. Всегда. Я облизываю нижнюю губу и беру свое платье в ванную, открывая кран моего личного душа. Я благодарна за свои собственные удобства, но я также не продаюсь тому факту, что он не имел к этому никакого отношения, поэтому никто не задает вопросов о моем местонахождении.

Быстро приняв душ, я вытираюсь и втираю в кожу мощный лосьон с ароматом. У меня всего час, чтобы собраться. Я продолжаю делать макияж и прическу. Нанеся густой тональный крем и сильный дымчатый макияж, я выкрашиваю губы в армейский зеленый цвет, прежде чем нанести на них матовую помаду. Я собираю косметику в кучу и рассматриваю себя в зеркале. Подтянутая грудь, чтобы она переливалась через край, в то время как талия плотно сжата, подчеркивая мою и без того фигуру в форме песочных часов. Спинка имеют маленькие крылья из черных перьев, на которых должны быть ремни. Это мило. Я передам ему это. Когда раздается стук в дверь, мои мышцы напрягаются, расправляя плечи. Время шоу.

Ночь безмятежна, но полуночное небо не делает ничего, чтобы укрыть нервы, которые сотрясают мое тело, обжигая меня от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног.

— То место куда мы едем сегодня вечером, — бормочет Джеймс, выезжая на своем "Мазерати" на автостраду. Тихая классическая музыка наполняет машину. Теперь я ненавижу классическую музыку. — Я буду нуждаться в твоем лучшем поведении.

Проведя языком по внутренней стороне губы, я спрашиваю:

— Куда мы едем?

— Это место, — говорит Джеймс, глядя через руку на встречное движение. — Это называется L'artisaniant. Избранным людям предлагается присоединиться, и меня просто пригласили. Мне нужно, чтобы ты вела себя как можно лучше. — Я краем глаза наблюдаю, как его кулак сжимается вокруг руля. Хрустнув шеей, он поворачивается ко мне лицом.

— И за кого они меня принимают? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь сдержать свое нахальство.

— Они думают, что ты моя игрушка, и это именно то, что ты есть. — Моя челюсть сжимается, когда он продолжает вести машину. Я чувствую, как вибрирует мой телефон в моем черном клатче от Louis Vuitton, и мне приходится бороться с желанием ответить на него. После четырех лет общения с Джеймсом он каким-то образом приучил меня подчиняться его воле. Властвуя надо мной железным кулаком, я довольно быстро поняла, что чем усерднее я боролась, тем суровее наказание, а значит, тем мягче секс. Если я его игрушка, то я львица в клетке, у которой нет желания спасаться или бежать.

— И могу я спросить, кто есть кто? — говорю я, испытывая его терпение.

Джеймс качает головой, сворачивает на темную частную дорогу и останавливается перед большими проволочными воротами. Темные шипы тянутся к небесам заостренными готическими шипами, но густые кустарники и деревья скрывают любой вид, видимый дальше. Прежде чем опустить стекло, чтобы заговорить в маленькую белую голосовую будку, он пронзает меня властным взглядом.

— Нет. Это все личное. Ты должна это понять, Джейд. Быть приглашенным в L'artisaniant — высокая честь. Только самые влиятельные люди в мире отбираются для участия.

Я обдумываю его слова, закусив нижнюю губу.

— Так это твой первый раз?

Губы Джеймса изгибаются, и я наблюдаю, как морщинки вокруг его рта морщатся под давлением. Я думала о причине того, почему он сделал то, что сделал со мной, и почему он делает это со мной — несколько раз — и все, о чем я могу думать, сводится к тому, что он представил мне после того, как много лет назад оставил шрам на моей лодыжке. Шрам маленький и невооруженный для человеческого глаза, если вы его не ищете, но невидимого шрама, который он оставил на моем сердце, достаточно, чтобы компенсировать его. Во что я вляпалась. Я благодарна, что не вернулся за пару месяцев, но он ясно дал понять, что происходит еще одно собрание, и оно происходит раньше, чем я думала, что может означать только одно.

Новое мясо.

— Да. Здесь ты будешь в маске. — Он достает из боковой двери два кожаных футляра и протягивает один мне. — Надень его сейчас и не снимай все время. Ты меня понимаешь? — Он открывает свою коробку и надевает ее на лицо. Она обволакивает его лицо, как вторая кожа, и останавливается над губами.

Когда я достаю свою из коробки, я нисколько не удивляюсь, увидев, что она кожаная. Не то, что он обычно заставляет меня носить, но все равно кожа.

— Я не могу представить, что им может понадобиться от тебя, — шепчу я, и прежде чем я успеваю понять слова и проглотить их обратно в горло, они уже там, на открытом месте, вдыхаются моим врагом. Я занята тем, что надеваю маску на лицо, когда он поворачивается и нажимает кнопку, чтобы опустить стекло. Он либо не слышал меня, либо я заплачу за это позже. С ним никогда не бывает ничего промежуточного.

“Каждый раз, когда твои бедра сжимаются для другого мужчины, ты будешь знать, что это я вложил туда этот голод. Я разорвал твою невинность.”

Джеймс был злобным ублюдком, но он был ублюдком, которого даже я не могла победить. Никогда. Нет смысла спасать обреченных, потому что обреченные не знают, как существовать без проклятия, под которым они оказались, когда пробыли там слишком долго.

Ворота со скрипом распахиваются, и он нажимает ногой на педаль, чтобы погнать нас вперед. Приглушив фары, мы на медленной скорости продолжаем движение по длинной мощеной подъездной дорожке. Мой желудок скручивается в узлы, а сердце бьется слишком быстро.

Я провожу потными ладонями по бедрам, когда мы останавливаемся. Подъездная дорожка изгибается по полному кругу, к главной двери ведут ступени из темного дерева. Дом современный и представительский, со стеклянными панелями спереди и единственной деревянной дверью. Это, наверное, самый интересный дом, который я когда-либо видела. Ни единого цветного пятнышка или гвоздя. Это все стекло. Одинокий мужчина стоит перед дверью, одетый в полную военную форму, с АК, пристегнутым к боку.

Расправив плечи, я наклоняю голову.

— Это нормально?

Когда я вылезаю из машины и Джеймс подходит с другой стороны от меня, его рука вцепляется в мою.

— Да. То, что происходит за этими дверями, делает это необходимым.

— И что же происходит за этими дверями? — спрашиваю я, интрига разъедает мои мысли. — Просто чтобы подготовиться.

Джеймс не отвечает, он просто направляет нас к передней части дома. Он часто так делает. Он либо ответит мне, либо проигнорирует меня, обе стороны этого, как правило, действуют мне на нервы.

Мужчина у двери постарше, с бритой головой и сердитыми, встревоженными глазами. Он напоминает мне, кем сейчас является Ройс, наполненный неуверенностью, которая плавает под поверхностью красивых голубых глаз.

— Проходи. — Он отходит в сторону после того, как Джеймс убирает руку. Как раз в