– Что вы об этом думаете?

– Наказания без вины не бывает! Значит, она что-то сделала. Наверняка относилась свысока. И ладно бы бедная родственница – у нее все есть. Ей все дали! У нее все есть! – Александр говорил явно не про Елену, но Смородина не стал заострять на этом внимание. Александру надо было выместить на ком-то свою ярость. – Я же не прошу вас вмешиваться в работу следствия. Я прошу вас быть аудитором действий моих мальчиков. И наблюдателем. Это был бы неоценимый вклад в историю современной России, если вы смогли бы восстановить основную идею ее романа. И вы не можете бросить меня с этим одного. Менее деликатные люди просто переворошат ее вещи. И все пропадет!

Смородина вспомнил анекдот про пыль на столе, на которой были записаны важные телефоны.

– Я могу остаться в деле, если от меня перестанут скрывать принципиально важные вещи. И покажут все документы, которые есть.

– Так они все и показали! Документов нет. На цацки есть, на недвижимость, слава богу, тоже. А завещания нет! И на картины нет, на парочку только. Все в таком беспорядке! Кому она отдала деньги? На что потратила? Ну, допустим, сожгла. Но где пепел? Чует мое сердце, что по одному полу с ней ходила крыса. И крыса эта жива, и надеется улизнуть. Оля же в этих делах была воздушный шарик. Вы когда-нибудь видели воздушный шарик, который пишет завещание? Ее обмануть мог ребенок за конфету.

Ольга казалась Смородине какой угодно, но только не наивной. Но он почувствовал, что говорить этого не стоит.

– Адвокат Елены считает, что на следствие оказывают давление.

– Кто?

Смородина пожал плечами.

– Кто-то влиятельный. Ольгу еще не похоронили, а они уже получили все бумаги на обыск, изучили дактилоскопию и на основании косвенных улик изолировали ее племянницу от общества. Хотя, может быть, Лена просто пила из того же стакана.

– Значит, всей правды мы не знаем! Но я скажу Вене, чтобы он полюбопытствовал. Расскажите мне пока все, что вам удалось узнать.

Смородина рассказал про подбор книг в библиотеке, загадочную фреску и, конечно, про поддельную картину. Александр нахмурился.

– Я говорил! Она чистый человек! Наивная душа! И всякие проходимцы этим пользовались! Вы знаете, какие вокруг люди?

– Знаю. Даже сам к ним, этим людям, отношусь. Гипотез может быть несколько. Она заказала фреску, чтобы обратить внимание на Сталина, духу которого верно служил ее муж. Она хотела написать о том, что вождь вел людей к свету.

– Это очень хорошо. Правильно.

– Однако повесть Гоголя «Портрет» написана про дьявола во плоти, который заставляет людей становиться преступниками. Она читала ее, глядя на картину, которую считала портретом кисти Тропинина. Крепостной Василий Тропинин был человеком добрым и милосердным, жизнь его первые сорок семь лет не щадила. В этом случае она хотела написать про искусство, которое одно способно преобразить некрасивую в принципе человеческую жизнь.

– Да, она была очень возвышенной женщиной.

– Досадно, что никто ничего не знает или знает, но не рассказывает про этот роман. То есть она не обсуждала его с ближним кругом. Здесь есть две версии. Она этим людям не доверяла, но по доброте душевной их поддерживала. Особенно девочек.

– Она была добрая.

Смородина заметил, что Александру было приятно, если Ольгу хвалили. В принципе, он мог бы заметить это и раньше, но был слишком погружен в свои размышления о портрете.

– А вторая такова, что, как автор пятикнижия, она знала, что имеет смысл отказываться от дешевого удовольствия ради того, чтобы получить глубокое удовлетворение.

– Поясните.

– Я слышал это от своих друзей-писателей. Некоторые из них читают лекции только затем, чтобы самим лучше понять, чем они, собственно, занимаются, за что получают деньги. Беседуя, замысел можно уточнить, обогатить. Но наступает такой момент, когда нужно именно сосредоточенно писать. Главное – это видение, понимание. Но оно не то чтобы приходит готовым. Оно приходит как ощущение, гипотеза. А возникает тогда, когда автор дописывает книгу. Где-то между строк, если текст хороший. Понимаете? Видение надо достать из небытия. Это похоже на изготовление скульптуры, от эскиза каркаса до отливки. И если ты бесконечно выговариваешься, получая социальные поглаживания, одобрение от друзей (а врагам рассказывать не будешь), у тебя может не хватить драгоценного топлива именно на это энергоемкое делание. Поэтому она молчала.

– Хранила силы. Умная женщина.

– Компания у нее была разношерстная, и, в принципе, любой из этих людей мог бы выманивать у нее деньги. С Леной я так и не встретился, но моя жена нашла ее статью про портрет писательницы Лизогуб. Очень красивая была женщина, необыкновенная. Написала небольшую повесть в стихах «Зулейка». Лена ведь работала в музее, вы знали? Ее бы расспросить про портрет. Лене, я так понимаю, деньги были не нужны.

– Кому в наши дни их хватает? – проговорил Александр.

– Соглашусь. Мошенника сегодня можно узнать только по делам. Они мимикрируют под людей. Внешне-то все вежливые. Писательница могла завидовать ее славе, продавать ей фальшивки. Алевтина станет послушным орудием в руках любого, кто пообещает ей избавление от отца-алкоголика. Там вообще могли быть любые альянсы. Таня выглядит как человек доверчивый сверх всякой меры, если подобрать к ней ключ. Даня ‒ интеллигентный парень. Неброский, но приятный. Хорошо чувствует людей. Федор себе на уме, пять процентов Чичикова у него в организме есть. Очень живучий. Глаза кошачьи, благотворительный фонд. К сожалению, я знал слишком много упырей, которые буквально орали о своей благотворительности. А вы бы видели, как они обращались с теми, кто от них зависит. Домработницы и водители – первые жертвы. И тем, кто таким доверился, не позавидуешь. Анатолий – самый подозрительный персонаж из гостей, он в этой тусовке абсолютно чужой. Если только он нравился ей как мужчина. Он мужчину может задушить голыми руками, но мне кажется, он вряд ли стал бы грабить жен- щину.

– Он работал на меня, – признался Александр.

Смородина обомлел. Теперь он понял, почему ему казалось, что Мамонт посмеивается над ним. Это в детективах Агаты Кристи преступником всегда оказывается тот, кого меньше всего подозревают к концу повествования. Сначала поподозревают, отведут подозрения, а потом ‒ бабах! ‒ и оказывается, что в рукаве у автора была отдельная колода из козырных тузов и вот он мечет их читателю в лицо. А в жизни все не так. Например, человек может быть всю дорогу очевидно виноват. И ничего ему за это не будет.

– Вы все верно описали. Толя даже полюбил мне про них рассказывать. Говорил, Сергеич, ты не поверишь, но этим