знают, и мы можем быть относительно уверены в твоей безопасности, если за тобой присмотрит только Тарит. Однако мы не можем быть уверены в этом где-либо еще, и я буду ожидать, что обязанность Тарита защищать тебя будет иметь приоритет над его ответственностью уважать твою приватность.

Лиана с тревогой посмотрела на свою мать. Она знала, что Тарит умрет, чтобы защитить ее, и что он будет уважать и защищать ее частную жизнь и конфиденциальность всего, что она ему скажет, вплоть до самых пределов своей клятвы верности ее отцу. Он был во всех смыслах, кроме самой крови, членом ее семьи, любимым дядей, чья заботливость иногда могла раздражать, но чья преданность и надежность, как скала, не подлежали сомнению. И все же решение ее матери - а Лиана знала, что это непреклонное решение, когда услышала его от баронессы, - означало конец любой настоящей личной жизни. Хуже того, это было нежное, любящее заявление о том, что ей больше не будет позволено обманывать себя, даже ненадолго, заставляя забыть, что она была наследницей Балтара и Уэст-Райдинга.

Слезы заблестели на ее ресницах, и ее мать вздохнула.

- Мне жаль, Лиана, - сказала она с сожалением. - Хотела бы я позволить тебе ездить куда захочешь, с охраной или без нее. Но я не могу, любимая. Даже здесь, в Балтаре, больше нельзя. Ситуация с твоим отцом, и советом, и это дело с принцем Базелом и его отцом... - Она покачала головой. - У нас слишком много врагов, Лиана. Слишком много людей, которые нанесли бы удар по твоему отцу любым возможным способом. И похищения и принудительные браки были допустимы не так много лет назад, даже если на них смотрели более чем косо. Честно говоря, я не думаю, что кто-то был бы настолько глуп, чтобы хоть на мгновение поверить, что твой отец позволил бы жить любому мужчине, который осмелится прикоснуться к тебе против твоей воли, при любых обстоятельствах. Но некоторые из его врагов почти так же могущественны или даже настолько же могущественны, как и он сам. Некоторые из них поодиночке, некоторые бегут стаями. Я не буду рисковать твоей безопасностью в нынешнее время.

Лиана глубоко вздохнула, услышав ровную, непоколебимую решимость в последней фразе Хэйнаты. Ее мать была права, и она знала это, как бы мало ей это ни нравилось. Действительно, любые другие мать и отец в таком же положении, вероятно, давным-давно заперли бы ее в одной из башен Хиллгарда. Но от этого напиток не стал менее горьким на языке.

- Ты понимаешь, что я говорю, и почему? - спросила ее мать через мгновение, и Лиана кивнула.

- Да, мэм, - сказала она. - Я ненавижу это, но понимаю это. И я не ненавижу тебя за это.

- Спасибо тебе за это, - тихо сказала Хэйната.

- Я бы хотела... - начала Лиана, затем закрыла рот.

- Чего ты желаешь, дорогая? - подсказала ее мать через секунду или две.

- Я не знаю, - сказала Лиана, чувствуя, как огонь камина согревает ее спину, когда она села на табурет у ног матери. Она закрыла глаза и медленно покачала головой. - Я бы хотела, чтобы все было не так. Я хотела бы быть той, кто я есть, и при этом оставаться кем-то другим, кем-то, кто мог бы делать и быть тем, кем она хотела... и кому не нужно было беспокоиться о том, что кто-то другой использует ее как оружие против ее семьи.

- Я не виню тебя, дорогая, - сказала ее мать с легкой улыбкой. - Но ты не можешь больше, чем можем твой отец или я.

- Я знаю. - Лиана открыла глаза и ответила на улыбку матери. - Я знаю, мама. И я постараюсь быть хорошей, правда, постараюсь.

- Ты всегда была хорошей, даже когда была плохой, - сказала ее мать с тихим грустным смешком. - Я не прошу чудесных изменений в твоем поведении или в том, кто ты есть. Я только настаиваю, чтобы ты тоже была осторожна.

- Я попытаюсь, - повторила Лиана.

Глава седьмая

- Не думаю, что вам следует быть здесь, - сказал крепко сложенный светловолосый аристократ. Выражение его лица было почти нейтральным, но его рука задержалась на рукояти кинжала, а голос был опасно ровным. Он был человеком, который не любил сюрпризов и не привык - или терпел - неповиновение, и это было заметно.

- Не похоже, чтобы кто-то еще знал, что я здесь, милорд барон, - ответил его посетитель. Это был невзрачный маленький человечек, темноволосый и кареглазый, и его одежда была такой же непримечательной и легко забываемой, как и он сам. Он мог бы быть торговцем или клерком. Возможно, мелким чиновником, прикрепленным к дому какого-нибудь аристократа среднего ранга. Возможно, даже умеренно преуспевающим врачом со списком пациентов среднего класса.

Но, конечно, подумал барон, он не был ни одним из них. Хотя то, чем именно он был на самом деле, оставалось гораздо менее удовлетворительно определенным, чем список того, чем он не был.

Барон прислушался к стуку дождевых капель и плеску журчащих водосточных труб на террасе перед кабинетом своих личных апартаментов и подумал о том, чтобы указать, что он идет спать, и предложить другому вернуться в более удобное время. На самом деле, он очень тщательно обдумал эту идею, прежде чем, в конце концов, отверг ее.

- И как вы можете быть так уверены, что никто не знает? - спросил он вместо этого.

- Мой дорогой барон! - В голосе маленького человечка звучало оскорбление, хотя он отнесся к этому достаточно уважительно, чтобы соблюсти приличия. - Мы говорим о части моих деловых навыков! Каким бы я был заговорщиком, если бы не мог быть уверен в подобных вещах?

Барон стиснул зубы при слове "заговорщик". Не потому, что это было неточно, а потому, что ему не нравилось слышать, как об этом так небрежно отзывается человек, о котором он знал гораздо меньше, чем ему хотелось. А также, возможно, потому, что дворянин его ранга никогда не был участником чего-то столь распространенного, как "заговор".

- Я повторяю, - сказал он, его голос был ледяным с предупреждающей ноткой холода, - как вы можете быть так уверены?

- Потому что ваши оруженосцы не врываются в ваши покои, даже когда мы разговариваем, милорд, - сказал его посетитель гораздо более