«Тебя, — был мгновенный ответ. Эльф не повёлся на жалкую попытку солнечной. — А ведь ты права, я в праве попросить это в качестве долга. Что мне может помешать сделать это?»

«Э-э… воспитание? Совесть? — это была слабая попытка воззвать к его хорошему внутреннему «я», но разговор даже позабавил Валанди, и она улыбнулась. — Меня ты не получишь, но я правда хотела бы тебя как-то отблагодарить. Что тебе нравится?»

«Мне нравится… — этот нахал тратил свои силы на то, чтобы нарисовать в её голове не милый и спокойный пейзаж, а пошлость! Валанди не по своей воле стала представлять, как она вновь сидит верхом на Сектаре и, делая волнообразные движения телом, гладит себя, а сам туманный со страстью, с граничащим с безумием желанием, смотрит на неё, — когда женщина не стесняется своего тела. — Следующий кадр, где Сектар принимает ласки от её язычка и губ, а потом она принимает такие же, беспокойно ворочаясь на шелковых простынях от удовольствия. — Мне нравится… когда женщина не стесняется дарить радость своему мужчине и не стесняется получать в ответ».

«Ты можешь думать о чем-нибудь другом? — Валанди закатила глаза. Ей пришлось резко остановиться, чтобы случайно не сорваться, пока Сектар пихал ей в голову эти неприличности. Она резко обернулась, не заметил ли кто ее остановку? Но, похоже, никто из мужчин даже не обратил внимания. Интересно, если она сорвётся, им будет дело до этого? Расстроившись, она снова вернулась к разговору с Сектаром. Он хотя бы уделяет ей свое время. — Я же просила не делать так. Что, если упаду? Я вернусь духом и заставлю тебя прийти сюда и собирать мои ошмётки. Так и знай, не видать тебе покоя, если станешь причиной моей смерти».

«Если ты отвлекаешься, моя дорогая, значит, это тебя задевает, трогает. Ты только укрепляешь мою уверенность».

Картины прошли довольно быстро, а голос Сектара в миг стал серьёзным:

«Запомни мои слова, женщина. Я сделаю тебя своей. И желать ты меня будешь по своей собственной воле. Пусть через пять, десять, сотню лет, но своего я добьюсь».

Валанди снова остановилась, теперь от удивления. Сумасшедший, что такое он говорит?

«Если это такая шутка, то лучше прекращай. Не смешно уже».

Она возобновила ход, но больше не говорила, хотя Сектар наверняка мог услышать все её возмущения по этому поводу. И больше всего бесил его серьёзный тон, ведь она понимала, что не шутил. Но он прекрасно знает, что она чувствует к Гинтару, и не оставит его, как бы тяжело ни было, какие бы трудности их ни ждали.

— Валанди, подожди, — спустя несколько минут затормозил её Гин. — Что там с картой? Дальше опасно идти, да и Закнеылу нужен отдых, — он-то вообще отказывался добровольно пополнять силы. А выше был крутой подъём, за которым пряталось небо, но что там на скале? Стоило ли ради возможного простого выступа рисковать идти по столь крутому склону? — Мы хоть верно идём?

— Давайте найдем место, где мы сможем отдохнуть, — согласилась солнечная. — Вон тот выступ подойдёт.

Они устроились на указанной части склона, где было более или менее ровно. Валанди развернула карту и сверилась с местностью, но была какая-то рассеянная после разговора с Сектаром. Хотела поднять себе настроение беседой с ним, а в итоге… Ну, хоть отвлеклась. Сосредоточившись наконец на цели, она подняла глаза на спутников. Выглядели они жалко: убитые горем, с отсутствующим взглядом. Надоело!

— Хватит уже, — тихо начала солнечная, постепенно срываясь на крик. — Если вы не возьмёте себя в руки, то оставайтесь здесь. Вы в ужасном состоянии, а, как ты и сказал, там может быть опасно. Я не хочу помереть из-за вас! Или вы ищете смерти там? — и на этом вопросе она повернулась к Заку, однако, тот и бровью не повел.

— Валанди, — глухо привлёк к себе внимание Гинтар. — Вот скажи мне честно. Если я умру, ты сможешь спустя три дня вот так же воодушевлённо идти к своей цели?

Воспользовавшись её молчанием, Гинтар опустился подле неё на корточки и приобнял, слабенько целуя в голову. Он не хотел до неё доносить, что, несмотря на желание покинуть Махтаон, этот поход для него был вынужден. Туманный не готов, не имел желания двигаться в путь. Но ему пришлось — он любил, он боялся за свою милую Валанди. Но сказать ей это — в чём-то обвинить или заставить её чувствовать вину.

— Кая была мне не просто спутником, как тебе. Она была мне подругой, и я с уверенностью мог звать её сестрой перед своими родными. Так ответь мне, — требовательно добавил он, — я, как мне кажется, тоже не просто спутник по пророчеству для тебя. И при моей смерти ты смогла бы быть сейчас такой, какая сейчас?

— Да, потому что ты хотел бы, чтобы я жила дальше и радовалась жизни! — слишком резко сказала она. Понимала, что говорит глупость — не была бы такой. Она и сейчас тоже не в порядке, Кая и для нее была не просто спутником. И пусть они не особо ладили, но Валанди искренне к ней прониклась, радовалась за нее и переживала. Она вновь заговорила уже спокойнее и тише. — Мне тоже тяжело, но ещё тяжелее видеть вас такими. Ещё не поздно вернуться. Давайте уйдем, уплывем на Туманные острова или в Сильверсан. Не нужны мне эти клинки. Если мы все умрем из-за них, как я посмотрю Кае в глаза, что не уберегла вас?

Валанди отвернулась, и защитная корка, благодаря которой она держалась все это время, треснула — слезы горячим потоком полились из глаз. Она выкинула карту и прикрыла лицо руками, не желая, чтобы кто-то видел ее сейчас, но не могла больше быть сильной для них.

— Я обещал, и я выполню, ты ведь не успокоишься и всю жизнь будешь жалеть, что не попыталась.

Гинтар обнял эльфийку, утыкая её нос в свою грудь, опять же почему-то вспоминая лунную — та ненавидела показывать слезы. И Валанди тоже была из сильных личностей, для которых слезы — слабость. Ничего, милая Валанди, Гинтар не покажет твои слёзы миру и не посмотрит на них сам. Обнимает крепче, жмёт к сердцу, утыкается губами в голову. Сначала её слова больно ударили по сердцу — это на словах все говорят: «Живи после меня счастливо». И ведь это так, но… неприятно чувствовать, что тебя готовы забыть через пять дней. Но слезы Валанди были самыми искренними из всего, что слышал и видел Гинтар. И в них были все