его глаза расширились, когда он увидел что-то у меня за плечом. Я обернулся и обнаружил, что Паромщик все еще здесь, а за ним, море воинов. Мои мать и отец стояли впереди, а Тори и Габриэль по обе стороны от них, все они окровавленные и дикие.

На мгновение все воцарилось болезненной тишиной, затем в воздухе раздались аплодисменты, наша армия кричала о победе, что заставило меня прослезиться от неверия. Все было кончено. Мы победили.

Родители бросились ко мне, мать подняла меня, а Хэйл поднял Ориона на ноги.

— Даю тебе мое благословение, хороший выбор, — пробормотал мой отец Ориону, и я недоверчиво покачала головой, не находя слов, поскольку меня охватил сильнейший шок.

Затем я оказалась в объятиях матери, настоящие, настоящие объятия окутывали меня, и я уткнулась лицом в ее шею, крепко сжимая ее.

— О, любовь моя, — пропела она, поглаживая мои волосы рукой, делая то, о чем я мечтала всю свою жизнь. Я чувствовала ее любовь в том, как она обнимала меня, ее поцелуи касались моих щек, а слезы текли по ним.

Затем вместо этого мой отец притянул меня к себе на руки, и я почувствовала его силу в том, как он держал меня, крепкий поцелуй прижался к моей голове, а в груди пронзили рыдания.

— Не уходите, — умоляла я, зная, что они должны это сделать. Зная, что они не могут остаться.

— Моя маленькая, — вздохнул Хэйл. — Мне хотелось бы провести все твои ближайшие дни прямо здесь, с тобой. Но я обещаю, что мы будем наблюдать. Мы будем здесь, даже когда ты нас не увидишь.

— Это несправедливо, — прохрипела я, и он снова обнял меня, его грудь вздымалась от очередного вздоха.

Тори и Габриэль подошли к нам ближе, и моя мама схватила их обе руки, вовлекая в наш узкий семейный круг.

— Мы так гордимся всеми вами. Вы преодолели тьму, которая осмелилась попытаться завладеть вами. Но не моими детьми. Вы все слишком сильны и способны противостоять всему, что бросает вам жизнь. — Она улыбнулась, слезы текли из ее глаз, когда она обнимала и целовала нас, а Хэйл притянул нас всех в свои объятия, мы пятеро воссоединились впервые с тех пор, как мы были детьми, слишком маленькими, чтобы даже помнить, как это было.

Один взгляд налево показал мне Ориона в объятиях своего отца, и они оба говорили тихим голосом. Затем появилась Клара, и Орион схватил ее, поднял и закружил, заставив ее улыбнуться, как ребенка, прежде чем он положил ее на землю, и они обнялись. За ними был человек, в котором я узнала по старым записям и фотографиям Рэдклиффа Акрукс, брата, которого убил Лайонел. Он обнимал Ксавьера, хлопал его по спине, а младший брат Дариуса смотрел на мускулистого мужчину светящимися глазами, казалось, почти испытывая облегчение от того, что в его семье был кто-то еще, кто не был жестоким или холодным. Из рядов выбежала красивая женщина, Каталина обняла Ксавьера, и он издал рыдание от чистейшей радости.

Твердый стук весла Паромщика, ударившегося о грязь, заставил мое сердце сжаться, и я схватилась за руки матери и отца, уверенная, что они собираются уйти снова.

— Пришло время, — тяжело сказал Хэйл.

— Не уходите, — выдохнула Тори с болью в голосе.

— Однажды мы увидим вас снова, — пообещала моя мама. — Но не раньше, чем вы проживете жизнь в полной мере. Пока вы не изнеможете свои сердца любовью и не познаете глубины всего, что может предложить этот мир.

— И мы будем там, чтобы наблюдать за всем этим, так близко, что вы даже не можете себе представить, — сказал Хэйл, его кожа начала трескаться, когда глиняное тело, которое он носил, начало разрушаться.

Наши объятия стали только крепче, мы все держались крепко, отказываясь отпускать, пока их глиняные тела не рухнули на землю между нами, а золотое сияние их душ не закружилось вокруг нас в последнем прощальном прикосновении, и я не упала в объятия Тори и Габриэля, мои брат и сестра держат меня. Несмотря на то, что прощаться было больно, я нашла утешение в их компании, моей семье.

Я повернулась к Ориону, наблюдая, как Азриэль и Клара рассыпались в его руках, а он остался стоять один. Но он никогда больше не будет один. Я об в этом позабочусь.

Я улыбнулась ему сквозь слезы, подозвала его, и он присоединился к нам в наших объятиях.

— Война может быть выиграна, но я не успокоюсь, пока не увижу труп Лайонела, уверяющего меня, что он умер, — прорычала Тори, и грохот боя донесся до меня со стороны Нефритового замка.

Рев победы все еще доносился из нашей армии, и я искала своих друзей среди разбитого глиняного поля, но среди всего этого было слишком много нашей армии, и я не знала, кто еще это сделал.

— Джеральдин! Макс! — Я усилила свой голос, чтобы прореветь на всю землю. — Сет… Калеб!

Наступила тишина, и страх сжал мое сердце. Я не могла смириться с их потерей. Я не смогла вынести тяжести этого горя.

Я перечислила все имена тех, кого любила, призывая их присоединиться к нам, и внезапно они оказались там, поднятые в объятия своих легионов и брошенные нам в море наших союзников.

Джеральдин сразу взялась за дело, но Калеб первым добрался до нас с Сетом на спине. Сет выглядел тяжелым, издал низкий вой и притянул меня к себе в руки. Затем Джеральдин вместе с Максом влетела в кучу, а София и Тайлер пробежали галопом по земле, приветствуя ржание, и Ксавьер побежал им навстречу.

Они сделали это. Мои друзья были здесь, живы.

Четыре крошечных дракона пронеслись к нам, их невинные лица ничего не говорили о разрушениях, которые они причинили в бою. Но они, как и мы, были гораздо более грозными, чем казались, и я приветствовала их теплой улыбкой, когда они приземлились на наши плечи.

— Где Дариус? — спросила я неуверенно, у меня внутри все пошло наперекосяк, и Орион с тревогой огляделся по сторонам.

— У него были планы добраться до замка, — сказал Ксавьер.

— Его сердце все еще бьется, — подтвердила Тори.

— Нокси? — спросил Орион, и глаза моего брата остекленели, пока он искал Дариуса.

Он кивнул, его взгляд обратился к Нефритовому замку.

— Он там. А Лайонел все еще жив.

Мой взгляд тоже повернулся в ту же сторону, и мое сердце грохотало, когда я приготовилась к еще одному бою. Я не знала, сколько воинов ждало нас в этом огромном зеленом замке, но если они