его светлость, которая будет достойной и почетной для него и выгодной для его компаньонов, но которую он пока не может раскрыть, опасаясь, что известия подорвут это предприятие". В Париже министры короля насторожились, а герцог Беррийский потребовал заверений, что рутьеров выведут из Франции через Рону, а не через Пиренеи. Герцога успокоили ложью, а Совет послал эмиссара изучить условия соглашений Арманьяка с компаниями. Папа же, похоже, догадался, что затевается и отказался от своей поддержки предприятия и отменил субсидию от духовенства[981].

План эвакуации рутьеров графа Арманьяка сочетался с предложениями о том, чтобы силой справиться с их гарнизонами, расположенными ближе к гасконской границе. Либо они отказывались участвовать в этом предприятии, либо предполагалось, что они настроены враждебно. В конце лета, после того как делегаты из Родеза разъехались по домам, началось скоординированное французское наступление на гасконской границе к северу и югу от Дордони. В Сентонже маршал Сансер захватил Жарнак, единственный на тот момент удерживаемый англичанами город на Шаранте, и двинулся на Блай и Сент-Эмильон, основные английские опорные пункты на северном берегу Жиронды. Хотя маршалу не удалось взять ни один из этих городов, но пока сэр Джон Харпеден спешно перебрасывал подкрепления к Жиронде, Арманьяк во главе большой армии из кавалерии и конных арбалетчиков вторгся в Ажене через долину Ло. Граф захватил большинство гарнизонов в долине Ло, прежде чем англичанам удалось организовать слаженную оборону, а затем проник вниз по течению Дордони в южный Перигор. За несколько недель у англо-гасконцев было отбито в общей сложности двадцать восемь замков и обнесенных стенами городов и деревень. Это было значительное достижение, но единственное за четыре года, в течение которых Арманьяк фактически был губернатором Лангедока[982].

Соглашения, которые Арманьяк заключил в Родезе, были сопряжены с рядом трудностей. Прежде всего, они полностью зависели от дипломатических способностей и деловой хватки графа. Он должен был выкупить компании из их крепостей и выплатить им военное жалование, и все это из своего фиксированного гонорара. Финансовая сторона предприятия никогда не была продумана как следует. Три сенешальства Лангедока были самыми богатыми на юге и, несмотря на события последних трех лет, наименее пострадавшими от войны. Однако, чтобы добиться их согласия, Арманьяк ограничил их вклад в предприятие поступлениями от подымного налога в размере двух с половиной франков. Позже этот налог был повышен до трех франков, теоретический доход составил 69.000 франков, что равнялось примерно четверти единовременного взноса Арманьяка. Основное же бремя легло на две провинции — Овернь и Руэрг, которые должны были собрать по 50.000 франков с гораздо меньшего и более бедного населения. Штаты Руэрга отказались вносить более 9.000 франков. Общины Веле были вынуждены пожертвовать хоть что-то. В Оверни, в которой насчитывалось менее 3.000 налогооблагаемых домохозяйств, требовали подымный налог в размере 22 франков, что было неслыханной ставкой, которая была воспринята с негодованием, когда об этом объявили провинциальным властям в Клермоне. В итоге подымный налог был установлен в размере пятнадцати франков, но даже его оказалось невозможно собрать[983].

Трудоемкие переговоры Арманьяка с капитанами должны были завершиться к сентябрю 1387 года. На самом деле они затянулись более чем на год. Капитаны постоянно меняли свое мнение и ссорились между собой. Многие из них были подданными или сторонниками Гастона Феба, графа Фуа, который активно выступал против этого предприятия и убедил некоторых значительных лидеров рутьеров не участвовать в нем. В итоге Арманьяку удалось договориться с семью главными капитанами, на долю которых приходилось двадцать два из тридцати замков, названных в конвенции в Родезе. Среди них были Рамоне де Сорт, Мериго Марше и капитаны Карла и Аллеза. По общему признанию, это были самые важные капитаны рутьеров в Керси и Оверни. Но в их число не вошли шесть важных компаний, которые по какой-то причине не были включены в конвенцию в Родезе, в том числе большой гарнизон Ле-Сайан к северу от Сен-Флур, как и важные группы гарнизонов в Нижнем Лимузене, контролируемые Перро де Беарном и Жоффруа Тет-Нуаром, которые поддерживали тесные отношения с Гастоном Фебом и отказались от участия. Как бы демонстрируя свою независимость, в феврале 1388 года Перро добился величайшего успеха в своей карьере, захватив Монферран, один из трех главных городов Оверни. По словам Фруассара, это было сделано компанией из Шалюссе, усиленной отрядами из многих других гасконских компаний в Оверни. Горстка людей вошла в город в базарный день под видом торговцев и глубокой ночью открыла ворота для шестидесяти своих товарищей. Было сыро, ветрено и люто холодно. Капитан города послал своего сына совершить обход, но уличный патруль подкупил его, чтобы он отпустил их спать. Когда через три дня рутьеры покидали город, потребовалось 400 лошадей, чтобы перевезти награбленное у жителей имущество. Ни один город сопоставимого значения не доставался рутьерам в течение более чем двадцати лет[984].

Большинство капитанов рутьеров обещали графу Арманьяку соблюдать перемирие на время сбора денег для выплаты им жалованья. Но сбор денег занял гораздо больше времени, чем они ожидали. Со временем срок перемирия истек, и капитаны, которые не могли больше сдерживать своих людей, просто отказались от него[985]. Вскоре бедственное положение не укрепленных деревень сельской местности стало таким же сильным, как и до собрания в Родезе. Лимож был городом Святого Марциала, апостола Лимузена III века, чьи мощи, хранившиеся в большом бенедиктинском аббатстве в верхнем городе, выставлялись в дни церковных праздников. 30 июня 1388 года, в день памяти святого, истеричные толпы паломников хлынули в церковь аббатства, молясь об избавлении от физических и душевных страданий войны в напряженной атмосфере, усиленной чумой, неурожаем и бессвязными сообщениями о далеких переговорах о перемирии. Когда мощи святого, заключенные в эмалированную раку, были подняты над головами собравшихся, жертвы произвола рутьеров, некоторые из которых были полностью обнажены, вышли вперед чтобы провозгласить какое-то новое чудо благодаря его заступничеству и представить восковые фигурки, в качестве подношения в святилище, изображавшие: пленников Перро де Беарна, брошенных в глубокие ямы в Шалюссе; людей, закованные по рукам и ногам рутьерами Тет-Нуара в Вентадуре; странников, захваченных бандитами, когда те проезжали по дорогам без конвоя; священника, похищенного в долине Роны вооруженными людьми, возвращавшимися из Кастилии; бесчисленных жертвы, которых держали в темницах неделями, месяцами и даже годами, чтобы заставить их родственников заплатить выкуп. Все они были изображены освобожденными силой Святого Марциала, их ножные оковы были разбиты, двери темниц открыты, стражники парализованы. Беспомощность и отчаяние целого поколения отразились в этих наивных представлениях и историях о чудесах, собранных в одном месте в один день. Такие ситуации повторялись в течение длительного периода во время празднований других популярных святых, когда все больше паломников и верующих становились жертвами войны[986].

К концу 1388 года граф Арманьяк был разочарован медленным осуществлением своих планов, как