Шрифт:
Закладка:
Ушёл Колдун в лес силы восстанавливать. Обещал через девять ночей вернуться.
А Кузнец с дочерью, на безногого однорукого спящего поглядев, взяли берестяные записочки и отправились в кузню раздувать жар в никогда не остывающем горне.
* * *Девять дней на всю округу перестукивались молоты, и звенела наковальня. Девять дней надрывно гудели меха, и взлетали в небо горячие искры.
На десятый день вернулся из леса Колдун. Принёс жилы и вены животных, медвежью лапу и лосиные ноги. Долго отдыхал на пороге кузни, за работой Кузнеца и его дочери наблюдая, висящие на стене кованые одёжи осматривая, придирчиво изъяны в них выискивая. Ничего не сказал мастерам, когда они работу закончили. Встал, вместе с ними к дому пошёл, где в прохладной горнице спал беспробудно безногий однорукий человек, весь мёдом и дёгтем вымазанный.
И опять взялся Колдун за острые ножи и иглы. Затянувшиеся раны вскрыл, звериные жилы к человеческому мясу прикрепил, животные вены под кожу сунул, высверлил буравом суставы и кости, сквозь дыры железную проволоку пропустил, велел Кузнецу концы клепать, а сам пахучие дымы зажёг, живой водой брызгать принялся, варёные мази толстым слоем на раны накладывать стал.
Под вечер вытащили лавку с больным к кузне. Зажгли факелы, развесили на жердях все свечи и светильники, что в доме были. Оковали обрубки ног и руки железом, блестящими спицами медвежью лапу пронзили, к лосиным ногам шарниры скобами прикрепили, проволокой оплели…
Три дня и три ночи работали Кузнец и Колдун, живое, мёртвое и неживое меж собой соединяя, сращивая. Ранним утром четвёртого дня пришёл в себя распятый на лавке человек, пошевелился, дубовую лавку развалив. Отступили Колдун и Кузнец, на дело своих рук любуясь, понимая, что никто никогда ничего подобного повторить не сумеет.
— Встань и иди, — сказал Колдун ворочающемуся на земле человеку, собственной тяжестью раздавленному.
Застонал человек, захрипел железным горлом, повернул железное лицо к своим спасителям, на медвежью лапу, железом окованную, опёрся, лосиные ноги, в железо одетые, подогнул, подобрал.
— Кто вы такие?
— Люди мы, — ответил Кузнец, чему-то улыбаясь.
— Живём здесь, — добавил Колдун, отчего-то хмурясь.
* * *Не сразу ушёл железный человек от своих спасителей. Несколько дней учился он владеть обновлённым телом: сначала ползал, потом ходил, потом бегал. Силу испытывал — деревья железной лапой валил, железными ногами дробил камни. Когда совсем окреп и освоился, поклонился Кузнецу, Колдуну спасибо сказал. И отправился восвояси, землю сотрясая, даже имени своего не назвав, но пообещав заботиться о людях, что привезли его сюда.
Много лет потом ничего не слышали Колдун с Кузнецом о спасённом ими человеке.
Уж и думать о нём забыли.
Но нашлись люди — напомнили.
* * *В самый разгар лета, в сенокосную пору, точно в день Иосы Молчальницы навестил Кузнеца старый знакомый — разъезжий купец Тарадор. На мену привёз он два мешка соли, заморские сухие травки в горшочках, ткани разные и потешные картинки на лубках мелко рисованные — для дочки Кузнеца развлечение. Непривычно тих и сдержан в торге был Тарадор — будто опасался чего. Вопросы чудные и осторожные задавал. По сторонам так и зыркал.
Терпел хозяин ужимки гостя, да не вытерпел — припёр к телеге, товаром гружёной, прямо спросил, чего случилось. Не стал Тарадор отказываться, начал рассказывать — сначала всё намёками, да с оглядкой, потом честно, без недомолвок.
Узнал Кузнец, что человек, которого они с Колдуном на ноги поставили, теперь всю округу держит в страхе. Выслушал Кузнец, лицом каменея, длинную историю, как так получилось.
Всё поначалу, вроде бы, хорошо было: каждую деревню посетил человек на железных ногах, в каждый хуторок захудалый заглянул; могучей железной лапой похваляясь, всем обещал защиту. Года не прошло, а он уже тракт от разбойников очистил, лесного людоеда изловил и казнил, болотное чудище, на гати охотящееся, из трясины выволок, распотрошил, сделал чучело и в город его продал. Нашлись, конечно, злодеи, недовольные новым порядком, и немало их было. Засады устаивали, самострелы ставили, ловушки готовили — по всякому убить пытались. Но разве можно одолеть железного человека, звериной силой наделённого?
Поверили защитнику простые люди, имя его узнали — Хесим, место нашли, где он поселился. Сами теперь стали с просьбами к нему приходить: злого обидчика покарать, опасного зверя из леса выгнать, степного врага к границам не пустить, ценный обоз через недоброе место проводить… Не требовал платы Железный Хесим, брал то, что давали: краюху ли хлеба, мешочек ли с монетами. Только вот стали замечать люди, что очень уж хвалится своей силой Железный Хесим — то забор походя повалит, то колодезный сруб словно бы случайно разобьёт, а то и бычка чужого, забавы ради, жизни лишит, в лоб кулаком стукнув. Кто-то не сдержался однажды, сердитое слово против сказал. Тогда Хесим так ему бока намял, что недовольный на ноги больше подняться не смог. Забоялись крестьяне, сомневаться начали, так ли уж хорошо такого заступника иметь. А Хесим, со всеми врагами расправившись, всех недругов напугав, заскучал от спокойной жизни и совсем дуреть начал: то на ярмарку придёт бороться с кожемяками да и покалечит их, то бегущую мимо упряжку за оглоблю остановит и перевернёт, гогоча, то заезжих плотников, дом ладящих, разгонит, почти готовый сруб по брёвнышку раскатает — стук топоров ему, видишь ли, отдыхать мешал. Кончились благодарности и подношения, и Хесим окончательно сдурел: в трёх деревнях три двора белым днём разорил, трёх девок к себе утащил, велел нести за них выкуп. Забрал у семей всё, что было, но девок так и не отпустил, жёнами их назвал, в доме на цепь посадил и велел
