соучастников тайных дел, запугивают и объявляют народоненавистниками и вызывают на суд народа за все, что обсуждается в сенате. Но говорить об этом будет другой, более подходящий случай, а ныне я ограничу свое выступление и обойдусь без долгих речей. Я призываю вас остерегаться этих людей, приводящих наш город к смутам и кладущих начала великих бед. И я не таков, чтобы только здесь говорить об этом, а от народа скрывать. Нет, я и там скажу без всякой оглядки, внушая им, что над ними не висит никакой опасности, кроме дурных и коварных их защитников, которые под видом друзей творят дела врагов». 7. Когда консул сказал это, поднялся сильный одобрительный гам присутствующих, и сенаторы, не дав больше слова плебейским трибунам, распустили заседание. После этого Вергиний, созвав народное собрание, начал обвинять сенат и консулов, а Клавдий выступал с защитой, говоря те же самые слова, которые были произнесены им в сенате. Приличные люди из числа плебеев начали подозревать, что их страх был пустым, а те что понаивней, доверявшие слухам, верили в существование опасности. А что касается людей злонравных и постоянно требующих переворотов, то у них не было никакой заботы о получении доказательств истинности или ложности слухов. Вместо этого они искали повода для раздора и смуты.

XIV. Пока город переживал это потрясение, некий человек из народа сабинян, имевший знатных родителей и богатый, по имени Аппий Гердоний, решил уничтожить римское владычество[1049]. Возможно, он стремился добыть себе тиранию, либо власть и силу для сабинского племени, либо хотел удостоиться громкой славы. Поделившись со многими из друзей своим намерением и поведав о способе осуществления своего предприятия, он с их согласия начал собирать своих клиентов и тех из числа рабов, кого считал самыми смелыми. Собрав за короткое время войско приблизительно в четыре тысячи человек и приготовив оружие, продовольствие и все прочее, в чем на войне есть нужда, погрузил их на речные суда. 2. Приплыв по реке Тибру, он причалил в том месте Рима, где находится холм Капитолий, отстоящий от реки менее чем на сто стадий. Была полночь и мертвая тишина в городе. Воспользовавшись этим, Аппий Гердоний быстро высадил своих людей и через открытые ворота (ибо на Капитолий ведут священные ворота, которые остаются незапертыми на основании некого божественного речения и называются Карментальскими) возвел отряд на вершину холма и занял крепость. Двинувшись оттуда к скале — она граничит с Капитолием, — завладел и ею. 3. Была у него мысль: захватив наиболее удобные места города, принять к себе изгнанников, призвать рабов к свободе, пообещать беднякам прощение долгов, а прочим гражданам, которые, живя в недостатке, с ненавистью и отвращением относились к властям и с удовольствием приняли бы участие в перевороте, разделить полученную добычу. Побуждавшая его дерзость и сбивавшая с пути истинного надежда на успех дела была не чем иным, как политической смутой, из-за которой, как он полагал, у народа уже не возникнет никакой любви и общности с патрициями. 4. А если ничего из этого не выйдет, на этот случай у него было задумано призвать сабинян и вольсков со всеми силами и из прочих живущих округ племен тех, которые захотят избавиться от ненавистной власти римлян.

XV. Случилось так, что он просчитался во всем, на что надеялся, поскольку ни рабы не перешли на его сторону, ни изгнанники не вернулись в Рим, ни люди, лишенные гражданских прав и находящиеся в долгах, не променяли общественную пользу на личную корысть, а внешняя подмога не имела достаточного времени для военных приготовлений, так как все предприятие завершилось всего за три или четыре дня, доставив римлянам большой страх и много потрясений. 2. Ибо когда враги захватили крепость, подняли внезапный крик и люди, жившие в этих местах и уцелевшие от резни, бросились в бегство, большинство римлян не ведало, что случилось. Схватив оружие, начали сбегаться одни на возвышения в городе, другие — на его многочисленные открытые пустоши, третьи — на лежащие у города равнины. Люди пожилые и немощные телом заняли вместе со своими женами крыши домов, чтобы оттуда отражать вторгнувшихся захватчиков, поскольку им казалось, что все охвачено войной. 3. Когда же занялся день и стало известно, что захвачена городская крепость, и о том, кто ее захватил, консулы, взойдя на Форум, начали призывать граждан к оружию. Но плебейские трибуны, с кликнув народ на сходку, заявили, что они не противятся пользе государства, но считают справедливым, чтобы народ, собираясь выдержать столь большую битву, вступил в это рискованное предприятие на точно определенных условиях. 4. «Итак, — сказали они, — если патриции обещают вам и согласны дать клятву перед ликом богов, что после окончания этой войны они согласятся назначить для вас законодателей и впредь жить по принципу равноправия, то мы примем вместе с ними участие в освобождении нашего отечества. Но если они не считают для себя возможным выполнить эти умеренные требования, зачем тогда мы станем подвергать себя опасности и класть за них наши жизни, не ожидая получить от этого никаких благ?» 5. Когда они сказали это, народ склонился на их сторону и не желал ждать выступлений с другими предложениями. Клавдий же не счел возможным просить о военной помощи людей, которые готовы поддержать отечество, но не по доброй воле, а за плату и притом немалую. Сами патриции, сказал он, вооружив себя и находящихся при них клиентов, а также и тех других, кто вместе с ними примет участие в этой войне по доброй воле, пойдут на приступ крепости. А если окажется, что этого воинства недостаточно, то они призовут на помощь латинов и герников, а если возникнет необходимость, то пообещают свободу рабам и скорее призовут на помощь кого угодно, кроме тех, кто в столь ответственный миг собирается мстить им за старые обиды. 6. Второй консул, Валерий, начал на это возражать, полагая, что раздраженный плебс не следует вконец делать врагом патрициев. Он советовал уступить сложившимся обстоятельствам и спорить сурово о правах с внешними врагами, а во внутриполитических раздорах придерживаться умеренного и разумного поведения. 7. Когда у большинства сенаторов сложилось впечатление, что Валерий предлагает наилучшее решение, тот, придя в народное собрание и выступив с подобающей речью, в конце ее принес клятву, что если народ с готовностью разделит участие в этой войне и восстановит пошатнувшиеся устои государства, то он дает согласие плебейским трибунам выставить для народного обсуждения закон, который те вносили по поводу равноправия, и