Говоря это, он вовсю хозяйничал на письменном столе: усевшись посредине, сдвинул в сторону шеренгу фарфоровых пастушек и собачек, письменный прибор в виде все той же розы, листы надушенной бумаги, а на свободное место поставил блюдо с горячей выпечкой. Рядом возникли две кружки — обычная фаянсовая и та, которую в прошлом году сделал из старого чайника Дамблдор. В обеих курился паром горячий чай. Конечно, эльфы на кухне без восторга отнеслись к пропаже части будущего обеда, но кто их спрашивает-то?

Кровавый Барон, побродив по гостиной в поисках подходящего места, в конце концов остановился у стола, следя, чтобы Пивз не подсыпал в чай и снедь чего-нибудь вроде сушеных мух или слабительного порошка.

За дверью послышался стук каблуков. Скрипнули половицы. Прошелестела мантия.

— Добрейшего денечка, тетенька, — Пивз улыбнулся от уха до уха. — А мы тут плюшками балуемся... Давай присоединяйся!

В сторону вошедшей Амбридж поплыли кружка и угощение. Всегда вежливый Почти Безголовый Ник отвесил галантный поклон. Котята испуганно притихли. Сэр Патрик подбоченился и подкрутил ус. Кто-то многозначительно кашлянул.

— Только что я говорила с местным завхозом, — игнорируя предложение, процедила Долорес. — Он утверждает, что вас невозможно вытравить из замка. Я же полагаю, что это не сложнее, чем избавиться от мышей и тараканов. Чем и займусь в ближайшее время.

Кружка и плюшка упали на пол, чай пролился на лаковые туфли. Жабье лицо пошло багровыми пятнами.

— Убирайтесь отсюда!

— Воспитанной даме приличествуют скромность и благонравие, — укоризненно заметил Ник.

— Зря ты так, тетенька, — покачал головой Пивз, отхлебывая из кружки. Амбридж судорожно зашарила в складках мантии, и на полтергейста уставился кончик волшебной палочки.

— Не трудитесь, мы уходим, — остановил ее Барон. — Изучите историю Хогвартса на досуге. Может быть, тогда поймете, что все попытки избавиться от шумного духа и привидений обречены. Это все равно что сносить башни и разрушать стены.

— Ерунда! У Министерства достаточно сил и влияния, чтобы...

— Мы вас предупредили, — перебил призрак. — Теперь пеняйте на себя.

Амбридж снова разразилась угрозами, но ее уже не слушали. Привидения прядями белого дыма утекали в пол и стены, не обращая внимания на женщину, бестолково тычущую палочкой во все стороны.

Котята, обиженно мяукая, разбрелись по своим тарелкам.

— Ты прав, на редкость скверная особа, — признался Барон, когда они с Пивзом вернулись в слизеринское подземелье. — Неумная и сварливая. Кажется, нам придется не ее защищать, а от нее защищаться.

— А я тебе что говорил? — обрадовался полтергейст. — Значит, ты свой запрет снимаешь?

— Угу... Только не переусердствуй: нам не нужно привидение по имени Долорес Амбридж.

Глава 93. Догадка за праздничным столом

От автора: ГП-вики сообщает, что День рождения Квиррелла — 26 сентября.

Ночью ему опять приснилось, что он потерял волшебную палочку. Потерял, сломал, украли, сама распалась на части прямо в руках — варианты бывали разными, но сны, в которых он, волшебник, лишался главного магического приспособления, приходили часто, особенно минувшим летом.

Лето возвращения Волдеморта.

Такие кошмары не мучили Квиринуса даже в первые недели после того, как он сделался сквибом. Сознание собственной ущербности нагоняло тоску, но не страх. А вот теперь пришло и оно — ощущение слабости и беззащитности перед угрозой, пусть и неявной, но от того не менее пугающей.

Хорошо хоть не кричал, подумалось ему. Сиби проснулась бы, расстроилась... Она и так была в ужасе, когда до нее дошли слухи о воскресении Темного Лорда. Так что лучше пусть спит: накануне допоздна обсуждали, где лучше праздновать его день рождения, потом незаметно перешли к тому, для чего слова не требуются...

Тягостная муть сновидения потихоньку таяла, разгоняемая новыми мыслями. День рождения, и стукнуло ни много ни мало тридцать пять.

Квиринус вытянулся на спине, заложив руки за голову. Толстое одеяло обволакивало теплом, рядом спала жена, — самое время для обстоятельного и приятного подведения некоторых жизненных итогов.

Отец с малолетства внушал ему, что главное в жизни мужчины — дело. Что ж, этот завет выполняется. Квиррелл-старший до хрипоты спорил с сыном насчет некоторых дат и фактов, но его «Историю магической Британии в хрониках и мемуарах» переплел в дорогую кожу и держал на почетном месте в своем кабинете. И Лавгуд не раз признавался, что без «Истории» не видать «Придире» таких тиражей. Нынешние гонорары позволяют выкупать новые рукописи у прижимистого Хромого Хью и продолжать работу. Ведь магический мир постстатутной эпохи не исследован даже у Бэгшот.

Следующим в иерархии жизненных ценностей, вынесенных из детства, следовал друг. Верный и честный, который скорее самолично придушит тебя, чем отречется, если случится тебе оступиться. И для кого ты сам будешь таким же.

Нет, Северус душить не станет. Выругается, сграбастает за шиворот и потянет все исправлять. Или пинками погонит. Он, пожалуй, единственный никогда не жалел Квиринуса-сквиба, и чем дальше, тем больше сквиб был ему за это благодарен.

Жалость и сострадание — два названия одного явления или есть между ними различия, размышлял Квиррелл, разглядывая пыльный бархатный полог над кроватью. Богатый жалеет бедного, здоровый — больного, красивый — невзрачного. Признавая чужую ущербность, подчеркивая собственные достоинства... Жалость — хочет она того или нет, — смотрит свысока. Вот разве что материнская жалость — исключение, хотя и она порой бывает в тягость. А сострадание? Человек сострадающий стоит с тобой вровень, ему так же больно. Как любое живое существо, он стремится убрать боль, но как существо к тому же разумное — ищет причину боли.

Из сострадания можно убить, именно об этом шла речь тогда, на сером песке междумирья. Но из того же сострадания дают горькое лекарство, жестоко трут и мнут сведенную судорогой конечность, говорят в глаза неприятную правду... Квиринус не удержался от ехидного смешка, примерив к другу определения «жалостливый» и «сострадательный». Между прочим, еще одно свойство сострадания: оно деятельно. Прежде всего деятельно, а после уж переходит к словам. «Здесь покоится Квирин: трус, слабак и сукин сын...». Сивилла потом рассказала, что Северус сутками не вылезал из лаборатории в