- Эй, Войко.

- Что, господин?

- Как часто мы ездим этим путём?

Государь перевёл коня с рыси в шаг, потому что разговаривать на рыси казалось не очень удобно, и к тому же пора было дать лошадям отдохнуть.

- Помоги мне сосчитать, сколько раз за месяц я вижу окрестности, которые вижу сейчас, - повелел князь, поэтому Войко, продолжавший править конём с помощью двух рук, взял оба повода в левую и начал загибать пальцы на правой.

- По монастырям мы ездим в каждый пост, да ещё и сверх того, - боярин загнул мизинец. - Осенью и зимой - на охоту. Если на озёра уток стрелять, то этим путём. Если в лес на кабанчиков, то опять этой дорогой, - он загнул безымянный и средний пальцы. - На Брашов мы недавно ходили в поход со всем войском - снова проезжали здесь. А до похода ты, господин, проверял северные заставы и таможни...

- Так сколько получается? - спросил Влад, который и сам начал подсчитывать в уме количество выездов.

- Получается, что во всякий месяц ты здесь проезжаешь раз по пять, а если считать туда и обратно, то по десять... Но для чего нужны эти подсчёты?

Князь ответил не сразу:

- Просто вздумалось мне подсчитать, - произнёс он, а затем добавил, чтобы хоть как-то объяснить свою прихоть. - К тому же я вижу, что тракт хороший. Все рытвины и ямы засыпаны щебнем и ещё - землицей сверху, чтоб лошади не спотыкались. Вот я и думаю, что вряд ли эта дорога была бы так хороша, если б я ездил по ней реже.

- Дорога не подстраивается под путешественника, - рассудительно заметил Войко. - Ей всё равно, знатен ты, или нет.

По всему было видно, что правителя удивили эти слова:

- Всё, что находится под государевым приглядом, должно становиться лучше. Разве нет? - спросил Влад.

- Да, господин, но дорога - дело особое. Она подвластна тебе в той же степени, как восход или заход солнца. Ты можешь сколько угодно приглядывать за ними, но это не сделает их ни лучше, ни хуже.

- Восход и заход происходят на небе, а дорога стелется по земле, - заметил государь, - по моей земле...

- ...и всё-таки она никому не подвластна, - продолжал твердить боярин. - В этом я убедился много лет назад, когда жил в далёкой стране возле большого города. К главным воротам вела дорога, очень плохая. По ней ездил наместник правителя и всегда ругался, а дорога оставалась плохой.

- Значит, никчёмный был наместник, если никто его не слушал, - сказал Влад.

- Его слушали, - возразил боярин. - Ту дорогу не раз чинили, но она портилась очень быстро.

- Где же находился тот злосчастный путь?

- Где находился? В далёкой стране, - сказал Войко, будто не понимая, о чём спрашивают. - В далёкой стране, где даже сам правитель ездил по ухабам и ничего не мог поделать.

- Что же это был за правитель?

- Очень могущественный человек.

- А где он правил?

- Господин, не всё ли равно?

- Неужели, в Турции? - усмехнулся Влад. - Если ты говоришь "много лет назад", значит, вспоминаешь своё рабское житьё. Наверное, ты и сам участвовал в починке турецких дорог?

- Приходилось, - нехотя кивнул Войко. Он избегал воспоминаний об этом житье, а государь не понимал боярина, потому что привык думать о турках благожелательно.

Когда-то Влад тоже жил в Турции, но не как раб, а как знатный пленник. Конечно, он слышал рассказы о турецких жестокостях, но считал эти рассказы преувеличением, ведь некоторые турецкие законы были даже мягче тех, что действовали в христианских странах. К примеру, в Турции за воровство полагалось отрубать руку, а в христианской стране - вздёргивать на виселице.

Кроме того, к самому Владу, пока он оставался пленником, турки относились гостеприимно, а когда пришла пора, то помогли ему стать государем, так что даже необходимость выплачивать дань не портила облик Турции в глазах нынешнего князя. Вдобавок за время пребывания в этой стране Влад успел "жениться" и родить двух сыновей. "Трудно думать о турках плохо, если в твоих собственных сыновьях течёт турецкая кровь", - говорил себе румынский правитель. Младшего сына он даже сумел забрать в Румынию и окрестить, а вот старший так и остался некрещёным чертёнком, потому что продолжал жить со своей матерью при турецком дворе. Влад понимал, что этого не изменить - старшего сына турецкий султан не отдаст, как ни проси - и всё же, посещая султанов двор, не чувствовал на себе гнёта, как обычно бывает на чужбине.

Турки - и, прежде всего, султан - считали Влада гостем. Турецкий правитель обязательно приглашал Влада на обед, дарил нечто ценное, тем самым вернув часть дани, а затем расспрашивал о новостях и рассказывал свои. Визиры тоже часто приглашали, тоже расспрашивали, тоже дарили что-нибудь, а "валашский гость" отдаривался. Все сановники проявляли любезность и гостеприимство, старались развлечь, удивить - могли похвастаться особо крупным рубином, редкой птицей, новой росписью стен в одной из гостевых комнат или чем-то ещё.

"По-своему хорошие люди", - думал румынский государь, но Войко держался другого мнения. Провожая господина в очередную поездку к туркам, он всем своим видом показывал: "Лучше б ты пришёл туда не с деньгами, а с обнажённым мечом". Вот и сейчас боярин, раз уж пришлось открыто говорить об этих "поганых", решил доказать, что жизнь у них не очень-то хороша.

- Чинить там дороги - никчёмное занятие, - сказал Войко.

- Да, в Турции почти всякая дорога плохая, - согласился Влад, потому что не мог отрицать очевидного. - Скажу тебе больше. Султан совсем отчаялся исправить положение дел. Настолько отчаялся, что в военных походах решил больше не пользоваться повозками. Всю поклажу теперь таскают верблюды. И всё же плохие дороги не означают, что султан плохой правитель. Не забывай, что Турция - обширная страна. Весьма обширная! Как же начальникам уследить за каждым трактом? Особенно за теми, по которым они не ездят...

- Господин, позволь рассказать, что я видел в других местах, - сказал Войко.

- И что же?

- Видел очень хорошие дороги, по которым ни разу не ездили начальники. А также видел хорошие дороги возле столицы, по