Шрифт:
Закладка:
Так оправдывал Яков Васильевич победы первого русского императора, так он оправдывал своего деда, которого никогда не видел.
Не было бы у Якова никаких терзаний и обид на русских самодержцев, если бы не одно болезненное обстоятельство: у его семьи уже дважды забирали земли, и род начинал влачить жалкое существование. Первый раз из-за неправильного выбора деда, второй раз из-за того, что отец Якова начал тайное общение с Барской конфедерацией и даже один раз передал сведения о большом обозе для армии. Если бы Тайная канцелярия смогла доказать такой факт измены, то и Якову было бы несдобровать. Дело было в ином.Сам факт подозрения позволил соседям Белозаровичей отсудить себе две из трех деревень, что принадлежали роду. Отец на службу русской императрице так и не вернулся, но молодому тогда еще подпоручику нужно было за что-то кормиться и устраивать свою жизнь.
Полгода назад Якова Васильевича начали преследовать новые неудачи и удары судьбы. Он проигрался. Крупно, весьма влиятельным людям из Военной коллегии. Когда уже начались мысли о самоубийстве, пришла помощь: Белозарович стал членом общества, где много пили, играли, обсуждали политику. Там же Яков и осмелился сказать о том, что России нужен иной политический строй, такой, как в Польше, или, на худой конец, как в Англии. Сейм и богатые магнаты — вот залог хорошей жизни, где каждый шляхтич что-то да значит, а не пыль под ногами императорской клики.
Белозарович получил тогда по морде. Без вызова на дуэль, как мужик. Обида была, но нашлись люди, отговорившие от дуэли. Вот эти люди и стали теми, кто понял чаяния Якова.
Скоро Яков Васильевич Белозарович по протекции был направлен в Шлиссельбургскую крепость на должность одного из командиров караульной роты. Там он и узнал, какой пленник находится за мощными стенами крепости, что некогда называлась «Орешек».
Сам он решился на то, чтобы выкрасть Иоанна Антоновича, или кто подсказал, Яков не помнил, но идеей заразился всерьез [с художественными искажениями описывается заговорщик в РИ, попытавшийся освободить Иоанна Антоновича в 1764 году Василий Яковлевич Мирович].
И вот настал тот час, когда месть свершится, настанет время воздаяния всем по грехам их.
— Яков Васильевич, к крепости на лодках приближаются неизвестные люди без стягов. Может ударить по ним из пушек? — спросил совсем еще юный прапорщик Литвинов.
— Караульную команду ко мне, быстро! — скомандовал Белозарович, не реагируя на вопрос своего заместителя.
Через десять минут, когда избитый Литвинов лежал без чувств, караульная команда уже пробивалась к месту заточения главного узника крепости. Был бой, и три человека, клявшиеся в верности поручику Белозаровичу, уже сбежали, поняв в какую пропасть сбросил своих подчиненных командир. Иные, польстившись на обещание просто огромных денег, бились.
У камеры Иоанна Антоновича всегда дежурила отдельная команда из пяти офицеров нижних чинов, и при них был человек из Тайной канцелярии. Такой порядок был заведен сразу после первого покушения на наследника Петра Федоровича. Эти караульные ни с кем не общались, но остальные солдаты крепости им завидовали, так как считали, что те получают жалование вдвое больше их. При том, что в Шлиссельбургской крепости было прописано строжайшее молчание и неразглашение тайн, все караульные были в курсе, кого охраняет особая караульная команда.
— Ба-Бабах, — раздалось где-то снизу, и Белозарович понял, что это ударила пушка тех, кто пришел ему на выручку.
— Яков Васильевич! — прокричал один из тех приятелей Белозаровича, что часто с ним разговаривал, такой же бедолага и обиженный на власть человек. — Я рад Вас видеть! Гарнизон крепости сдался [в РИ гарнизон так же сдался при попытке переворота 1764 года].
— Мы убили двоих, еще трое не пускают нас по лестнице! — доложил обстановку поручик.
Соратник Белозаровича, сегодня одетый в плащ с капюшоном, скрывающим его лицо, поджег гренаду и ловко забросил ее вверх по лестнице.
— Ложись! — прокричал человек в плаще, впрочем это касалось только пяти пришедших незнакомцев, но никак не людей Белозаровича.
Раздался взрыв, который поднял пыль, из-за которой было невозможно что-либо рассмотреть. Не увидел Яков, как трое пришлых рванули вверх по полуразрушенной лестнице, тем более он не мог увидеть, как эти три человека лихо прирезали единственного оставшегося в живых охранника некоронованного императора.
Когда Белозарович поднялся по лестнице и сам, то увидел не только тела солдат, до конца выполнивших свой долг, но и другое: тело мальчика, лет десяти. В руках он держал свой крестик. Возможно невинноубиенный молился перед тем, как, исполняя ранее полученный приказ, его заколол сотрудник Тайной канцелярии.
— Господи, прости мя грешного! — Иван Кириллович Митволь, один из заместителей Степана Ивановича Шешковского, перекрестился и даже пустил слезу, но быстро собрался и начал осуществлять завершающий этап операции.
Спустившись, Иван Кириллович приказал отпереть караульную комнату, куда собрали весь оставшийся гарнизон. Конечно, таких вояк нужно было привлечь к ответственности: сдали крепость практически без боя. Пусть и был штурм и захват, пусть пушка разворотила ворота, которые уже давно стоило бы укрепить, как стоило обновить ров, но, в конце концов, яркий пример есть: охранники главного затворника героически сражались, выполняя свой долг. И ведь выполнили! Убили некоронованного мальчика. Ну что ж за время такое жестокое, когда мальчишку вот так, штыками⁈
Митволь запрыгнул в лодку, и его подручный с силой оттолкнул плавательное средство. Сейчас предстоит неблизкая дорога в Ревель, где уже дожидается своих пассажиров фрегат, что повезет исполнителей многоуровневого плана далеко в Америку основывать новое поселение в краях, о которых еще никому не известно, но названных по какой-то причине Орегоном. Митволь станет там начальником безопасности и начнет новую жизнь. Иван Кириллович был благодарен такому шансу, так как прекрасно понимал, что после осуществления подобной операции, свидетелей в живых не остается.
Как еще объяснить своей ненаглядной ладушке, что и ей нужно с ним ехать в дальние края? Она-то уже должна быть в Ревеле и ждать путешествия только лишь в Киль, а оно воно как.
*………*………*
Дорога Петербург-Петергоф
11 июня 1751 года. 18.00
Петр Иванович Шувалов, всесильный «серый кардинал», ехал поддержать императрицу, чтобы еще больше убедить ее в своей преданности. В такие минуты он обязан быть рядом, проявляя особое рвение служить и, если надо, сложить голову за государыню.
Примерно полтора часа назад в городе стали твориться непонятные вещи. Где-то были слышны выстрелы, крики людей. Еще было достаточно рано для чрезмерного пития, но на улицах Петербурга уже ходили толпы пьяных людей. Не знал Петр Иванович, что такие спектакли были только там, где находились самые богатые дома. Человеческого ресурса не хватало, чтобы вывести на улицы действительно большое количество агрессивно настроенных людей, даже с условием дармовой выпивки.
У страха глаза велики? Но не у Петра Ивановича! Он, как опытный придворный сановник, просто хотел еще раз выгадать себе изъявление милости государыни. Конечно, всех пьяных и дебоширов в скором времени угомонят, Петр Шувалов в этом не сомневался, но Елизавета так боится всякого рода бунтов, что будет чрезмерно благодарна тем, кто в этот момент находится рядом. А Петр Иванович всегда знал, что именно попросить у государыни в подобные моменты.
Уже на подъезде в Петергоф, в четырех верстах от него, стали происходить непонятные вещи…
Все подходы к летней императорской резиденции уже контролировались казаками наследника, с которыми были и люди Шешковского. Но дорогу, что вела к Петергофу от Петербурга отслеживала специальная группа.
Взять Шувалова живым стало действительно нетривиальной задачей. Он имел при себе охрану, и был момент, когда чуть не вырвался из западни. Если бы задача стояла только убить, то не полегло бы пять отличных молодых казачат. Да и выбор оружия был ограничен, что стало еще одной причиной действительно немалых потерь. Чтобы не было выстрелов, использовали
