— страшная сила! Это ж надо, как они наловчились реальность менять, причем в худшую сторону! Вот было себе место как место, не хуже других, а теперь — черт его знает что такое!

— Ну так Всевышний же наделил их способностью самим творить свою реальность! А мы тут ни при чем! — подобострастно напомнил черт.

— Да что ж они такую страшную реальность-то творят? — скривился Сам. — Новости послушаешь — шерсть дыбом, фильмы посмотришь — как в аду побывал, теперь вот гиблых мест понавыдумывали, и ведь верят в это! А сила веры — она, брат, того... Во что веришь, то и случается.

— Вот, я ж и говорю, я ни ухом ни рылом, — обрадовался черт. — Эти люди, они ж такие! Всякие пугалки любят — страсть!

— Вот и развели себе страсти-мордасти, — проворчал Сам. — Скоро нам, чертям, работы не останется.

...Тем временем по соседству, в райцентре, шло закрытое совещание.

— Отстаем, господа, отстаем! — с укоризной говорил глава администрации, оглядывая собравшихся заместителей. — Вот соседи молодцы, сориентировались! Завели свое гиблое место. Это же в перспективе — делегации, инвестиции, международный туризм! А у нас и завалященького привидения не водится, не то что гиблого места. Креатива надо бы побольше, огонька! Стратегического видения! Масштабного мышления! И адреналинчику. Народ это любит!

— Будет сделано! — строчили в органайзерах заместители, мысленно прикидывая, где выгоднее организовать гиблое место.

— И смотрите! Если что — выгоню ко всем чертям! — сурово заключил глава.

Черт, подслушивающий из-за шторы, только вздохнул. Его мелкие пакости давно уже не шли ни в какое сравнение с масштабным мышлением рода человеческого.

* * *

— Так вот оно что! — озадаченно протянула я. — Оказывается, мы сами себе создаем страшную реальность! И делать-то ничего не надо — просто думать об этом, и все сбудется.

— А я что говорю? — обрадовался чертенок. — Думаешь о хорошем — сбывается хорошее. А если о плохом... Вот так вокруг тебя и образуются сплошные гиблые места.

— Ты знаешь, у нас по телевизору новости просто смотреть страшно. Сплошной негатив! Там разбились, там убили, там сгорело. Да все так красочно! — вдруг вспомнила я. — И ведь каждый день мы это смотрим, обсуждаем... Выходит мы сами себе враги?

— А то кто же? — ухмыльнулся чертенок. — Думаешь, «враг рода человеческого» — это черт? Как бы не так! Это сам человек. Сами себе адскую жизнь придумаете, а потом жалуетесь...

— Сами адскую жизнь придумываем? — даже остановилась я. — Хочешь сказать, это я виновата, что у меня такая мрачная реальность?

— Да не виновата, а несешь ответственность, — поправил чертенок. — Кто ж тебе виноват что ты хорошее не замечаешь, а плохое запоминаешь, думаешь о нем постоянно? Если о плохом думать, вот тебе и личный персональный ад!

— А если о хорошем — то будет личный персональный рай? — недоверчиво спросила я.

— А ты проверь, — миролюбиво посоветовал мой провожатый. — С торбой своей разговаривать будешь?

— Не с торбой, а с Сумой Переметной, — поправила я. — Буду, а как же. Эй, мудрость народная! Научи уму, переметнись в суму!

● Черт приходит когда его зовут.

● Не бывает плохих мест, бывают плохие мысли.

● Коллективное сознание — страшная сила!

— Никогда не буду собирать слухи! — пообещала я. — А тем более — передавать. И никаких гиблых мест создавать не намерена!

— Угу. Верю. Это ты правильно решила, — одобрил чертик и притормозил. — Все! Пришли. Море Обид!

Я глянула — и обомлела. Впереди простиралось море. Но какое море! Серое, мрачное, мутное, с грозными волнами, оставляющими на кромке прибоя грязную пену.

— Кошмар! — вырвалось у меня.

— Вот так и выглядят обиды, когда их много, — проинформировал чертенок. — Представляешь, что у тебя внутри творится?

Я представила и содрогнулась. Если у меня такое внутри, то осталось только лечь и умереть. А обид у меня было много, ой, много...

— И что мне с этим делать? — в ужасе спросила я.

— Чистить, наверное, — пожал плечами чертенок. — Сама загадила — сама и разбирайся.

— Я тебе что, «Гринпис»? — горестно спросила я. — Ну хоть бы глазком посмотреть на человека, которому удалось с этим справиться!

— Сейчас посмотришь, — пообещал чертенок, из-под руки вглядываясь в даль. — Там лодка!

— Где, где? — Мне очень хотелось посмотреть на самоубийцу, который рискнул сунуться в это жуткое море.

Чертенок не ошибся: это действительно была лодка. Теперь и я ее хорошо видела.

Лодка выглядела так, словно ее потрепала буря, обкусали морские чудовища и обстрелял пиратский фрегат. Видимо, ей досталось не на шутку. В лодке кто-то суетился, вычерпывая воду ведром и выливая за борт. Метрах в десяти от берега лодка угрожающе заскрипела и начала оседать, а потом и вовсе рассыпалась.

— Он утонет! — вскрикнула я. — Надо что-то делать!

— Я плавать не умею, — сообщил чертенок. — А ты?

— Да ну тебя! — рявкнула я и отважно кинулась на помощь утопающему.

И сразу на меня волнами накатили обиды. Они мигом сбили меня с ног, закрутили, сдавили грудь. Я хлебнула — и закашлялась. Обиды были такие горькие, что у меня сразу перехватило горло.

Наверное, я бы просто захлебнулась и утонула в Море Обид, если бы не подоспел утопающий, который подхватил меня и вытянул на берег.

— Ну разве можно вот так, без подготовки, в Море Обид соваться? — укорил меня он. — Дыши, дыши!

— Я же думала, вы тонете, — пискнула я. — Я не знала, что оно такое коварное...

— Еще бы не коварное! Что еще от обид ожидать? — говорил бывший утопающий, перекинув меня через коленку вниз головой. Я закашлялась, и из меня вылилось с литр соленых слез и горьких обид. — Ну все, поднимайся. Будешь жить!

Я наконец-то увидела моего спасителя. Это была девушка, вернее, молодая женщина — примерно моего возраста. У нее были выгоревшие на солнце волосы, покрытое ровным морским загаром лицо, твердый взгляд и открытая улыбка.

— Ну, привет! С возвращением, — с удовольствием сказала она.

— Э-э-э-э... Спасибо, — растерялась я. — Ты имеешь в виду, что я с того света вернулась? Но я вроде