книжку о суккубах, которую читала, и подтянула ближе коробку с карточками. Там было пять длинных отделения: по имени преступника, по годам, по имени жертвы, по адресу, по имени следователя, ведущего дело. На карточке значились номер шкафа и полка, где лежит нужное дело. К сожалению, пока только самые свежие дела были разложены и обработаны, за последние пару лет, более старые мог найти только мой начальник.

— Какое дело вам нужно? — спросила, поправляя картотеку.

— А где господин Ульрик?

— Отошел в зал с уликами. Если вам нужны они или консультация, боюсь, что придется подождать…

— Нет, мне нужны именно вы, — прервал меня Ренслир и уставился на меня тяжелым немигающим взглядом. — Вы ведь суккуб, леди Монх, скажите, насколько хорошо вы овладели своими природными способностями?

Я удивленно подняла взгляд на следователя.

Глава 16

— Вы не понимаете, о чем меня просите, — хрипло пробормотала я, не глядя на Ренслира.

— Вы хотите, чтобы этот подонок продолжал ходить по улицам? Не боитесь за себя или за своих подруг? — жестко спросил он. — Если вы не можете сделать того, о чем я прошу, это понятно, тогда извините, что потревожил, но, если вы все же способны…

— Я не для этого нанималась в полицию. Я работаю в архиве, а не с настоящими преступниками, — панически пробормотала я.

— Я смогу вас защитить, — Ренслир схватил меня за руку, и я все же подняла на него взгляд. Карие глаза смотрели серьезно и абсолютно уверенно. — Вам ничего не будет грозить, клянусь.

Эти слова заставили меня криво усмехнуться. Что мне может грозить? Если что, я могу выпить энергию любого мужчины. Но я просто не хотела приближаться к этому делу, я чувствовала отсюда, каким тошнотворным запахом несет из-за двери, у которой мы стояли: сладковатым и в то же время кислым, запахом испортившихся продуктов, помоек, мне чудился даже звук парящих вокруг мух, а, если прикрыть глаза, виделась картина копошащихся опарышей и крыс. Это было отвратительно.

Я вырвала руку у Ренслира и отошла от двери, прогулялась туда-сюда, глубоко дыша. В отдалении пахло хлоркой, и этот противный запах успокаивал, потому что ассоциировался с чистотой. Нужно было решаться. Я сделала еще один глубокий вздох и кивнула:

— Я готова. Не гарантирую, что смогу, но я постараюсь.

Ренслир просиял, я решительно приблизилась к нему, но поспешила добавить:

— В первый и в последний раз.

— Конечно, леди Монх. Я очень ценю вашу помощь. Идемте.

Он распахнул дверь, и я поспешила зажать нос рукавом, пытаясь дышать через раз. Запах тлена стал еще более насыщенным. Ренслир зашел в комнату, а я медленно и нерешительно следом.

В светлой комнате с голыми стенами стояли шкаф, выкрашенный белой чуть облупившейся краской, пара стульев и две скромных кровати, занята из которых была только одна. Девушка, сидящая на кровати, была одета в простую белую ночнушку, длинные темные волосы спускались волной на спину, голова обмотана бинтом, будто у раненного бойца. Когда она обернулась, стало видно, что на левой стороне лица у нее синяки и несколько ссадин, губы разбиты. Она равнодушно посмотрела на нас двоих, а потом вновь отвернулась к окну.

— Здравствуйте, Анна, рад видеть, что вы чувствуете себя лучше, — спокойно произнес Ренслир. — Это моя коллега, леди Монх. Я надеюсь, что она сможет помочь в вашем деле.

Девушка не реагировала.

— Вы что-нибудь вспомнили? — не смутившись, продолжил опрос Ренслир. — Врачи говорят, что вы плохо питаетесь, это нехорошо. Ваш брат будет очень расстроен. Вам нужно хорошо есть и поправляться…

Я постояла в комнате несколько минут, потом заставила себя все же отнять платок от лица и сделала глубокий вдох. В горле появился комок, на языке горечь, я схватилась за горло, но сдержала порыв и сделала еще несколько глубоких вздохов, а потом все же не выдержала и вылетела за дверь. Мне пришлось отойти в другой конец коридора, где пахло хлоркой, чтобы прийти в себя. Мимо прошла санитарка с ведром, покосилась на меня неодобрительно. Потом прошел недовольный чем-то озабоченный врач в белом халате, но рядом со мной затормозил:

— Вам нехорошо? — обеспокоенно спросил он.

От него распространялась теплая приятная энергия, и мне подумалось, что он состоит в длительных крепких отношениях с любимой женщиной. Моя сущность потянулась к нему навстречу, желая подстроиться под ее образ и заставить мужчину отдать больше энергии, но я остановила себя усилием воли и отрицательно покачала головой:

— Все хорошо, просто… переживаю за близкого человека.

Врач сочувственно покивал и отправился дальше.

Ренслир вышел из палаты минут через пятнадцать, закончив свой бессмысленный разговор с самим собой, сел рядом на стул для посетителей.

— Что с ней? — спросила я, пытаясь быть спокойной. — Это шок? Или так повлиял удар головой?

— Это влияние амулета забвения, — тяжко вздохнул следователь. — Этот гад использует его, не обращая внимания на побочные эффекты. Чем дольше период, который стирают, тем сложнее восстановить ауру и разум жертвы. Это очень редкий и очень дорогой артефакт, запрещенный для использования частными лицами, он разрешен только в полиции и других спецслужбах.

Я судорожно вздохнула. Если еще и полицейские замешаны, то совсем дело плохо.

— И как долго? — уточнила я.

— Анна пропала семь дней назад, в больнице она уже четверо суток. Но урон нанесен более серьезный, чем должно быть для этого срока.

— Или он плохо управляет артефактом, или…

— Или он стер более долгий период, потому что был знаком с девушкой лично, — закончил за меня Ренслир. — Мы прорабатываем все ее связи в столице, но пока нет результатов. Вы что-нибудь смогли узнать о преступнике? — продолжил Ренслир.

— Преступниках, — поправила я, хрипло вздохнув. — Их двое… точнее, двое оставили на ней следы своей энергии. Сколько еще у них помощников, не могу знать.

Следователь заковыристо выругался, вскочил с места, нервно прошелся туда-сюда по коридору, гневно сжимая руки в кулаки, и, наконец, сел обратно, требовательно уставился мне в глаза:

— Вы поможете? Вы сможете?

Я нервно сглотнула:

— Я не так много могу, но… я узнаю их, если встречу.

Ренслир нервно побарабанил пальцами по сиденью:

— Это неофициально. Я не имею права привлекать вас к расследованию, а значит и ваши показания не будут иметь никакой силы в суде…

— Но они сами могут потопить себя и проболтаться, — прервала я его, и почувствовала, как меняется моя внешность: темные волосы падают на грудь, я нервно лизнула губу и почувствовала ссадину. — Думаю, встреча со мной в таком виде заставит их заговорить.

— Это слишком опасно! — возразил Ренслир.

— Опаснее, если эти