автомобиля может вытечь хоть весь бензин, но если искры так и не случится, то и зрелищного пожара со взрывами не произойдёт. Зажигательных и трассирующих патронов, которые могли бы воспламенить топливо, у меня не было. Для уверенности в том, что всё получится поджечь одним выстрелом, изобрёл на коленке самопальный детонатор. Канцелярским скотчем приклеил на двух канистрах пачки с бесполезными дробовыми патронами, так чтобы можно было попасть в них со стороны капсюлей. Уверенности в том, что это сработает, не было, но других идей нет. Так будет хотя бы шанс, что я смогу поджечь ацетилен, если притащится развитый заражённый полакомиться мёртвыми человеческими телами. Я не мог позволить жрать их безнаказанно.

Решив, что больше я тут ничего не сделаю, отправился искать магазин по намеченной программе. Соседний кластер встретил меня заброшенностью и мёртвой тишиной. Если бы не встречавшиеся время от времени медляки и необходимость прятаться, то мою вылазку можно было бы назвать приятной. Не хотелось никого видеть и ни с кем общаться. Найду я нужный магазин или нет, было почти всё равно. Пустота внутри пришла в полное соответствие с пустотой снаружи. Как это часто бывает, когда ты не заинтересован в результатах деятельности, всё получилось.

На глаза попался огромный современный торговый центр, внутри которого нашёлся большой магазин с военной формой и обувью. Придирчиво осмотрел весь представленный ассортимент и подобрал шесть комплектов, прикинув на глаз размеры женщин. Тут же выбрал удобные и лёгкие прыжковые ботинки на высокой рубчатой, но мягкой подошве. В размерах уверен не был, поэтому взял по несколько пар. Для Ани набрал разного шоколада и конфет. Для Ильиничны бутылку вина. Для себя коньяка бутылку. Для приготовления новой порции живуна бутылку водки. В завершение своей безрадостной мародёрки нагрузился ещё и питьевой водой, которая ещё не подходила к концу, но её запасы уже начали показывать дно.

Когда двинулся в обратный путь, уже начало вечереть, из-за этого я проморгал двух матёрых бегунов, жрущих какую-то падаль, между плотного потока машин, вставшего в вечной пробке. Открыл по рванувшимся в мою сторону тварям суматошную беглую стрельбу. Пришлось истратить восемь патронов, чтобы избежать ближнего боя, к которому я морально готов не был. Промежуточная семёрка улетала с невероятной скоростью, моё внутреннее, пупырчатое, земноводное задушило бы меня насмерть, если бы не четыре спорана, которыми я подогрелся из споровых мешков заражённых. Как ни крути, для нас сейчас это жизненно необходимый ресурс.

Не успел. Темнота упала стремительно, из-за чего пришлось удвоить осторожность. То, что я по пути не нарвался ни на одного серьёзного мертвяка, наверное, можно списать только на везение. Дуракам и новичкам везёт, а я и то и другое. Почему новичок? Тут всё, очевидно, это всего третий день в мире под странным названием Улей. Весь недолгий срок пребывания тут можно охарактеризовать, одним словом — потери. Сам до сих пор жив, только благодаря удаче, и урчать пока не хочется. Но это не точно. Дурак, потому что связался с Аксиньей, до того, как не убедился, что она иммунная. Если призадуматься, то изменения в поведении хирурга были. Начать с её нервного поведения и нежелания куда-либо двигаться, а закончить странными метаморфозами голоса. Всё же понятно было заранее, почему я повёлся?

Пока осторожно шагал по асфальту в темноте, задумался, кто ещё из моих компаньонок проявляет странности, и тут же сдался.

Беспризорница странной была всё время. Кроме того, что беседует со своими покойными родителями, девочка ещё и запаздывает в умственном развитии, как мне показалось. Поэтому она и чудила почти без остановки. Разве подросток в своём уме будет пинать зомби в лицо? Я покопался в собственных подростковых воспоминаниях и понял, может. Было бы даже странно, если бы она так не поступила. А её хохот после того, как я хряпнул зомби по голове битой? Это нормально? Припомнился и звук, который раздался после удара. Он и правда был смешным. Улыбнулся сам и зашагал дальше.

Ильинична? Ильинична, проявляет чудеса адекватности, и это странно. Сколько ей лет, интересно? Думаю, что к семидесяти. Если так, то ведёт она себя куда, как нормально.

В арке повозился с самопальными задвижками и прошёл в калитку, закрывая её за собой. Мёртвые тела не тронуты. Вокруг всё спокойно. Прошёл к подъезду по привычке не по прямой, а держась в тени стен. На девятый этаж поднялся на морально-волевых. Настроение было отвратительным, но когда меня встретили в коридоре Ильинична и Аня, оно даже немного поднялось.

Девочка держала в руках револьвер и явно с ним красовалась, что ничего, кроме улыбки не вызывало. Тоже мне, нашла реквизит. Свирепая пенсионерка в противовес девочке, хоть и смотрелась комично в цветастом шёлковом халате и с тактическим дробовиком, смеяться совершенно не хотелось. Потому что, было сразу ясно, эта пустит оружие в ход без сомнений и колебаний.

— Илья! — радостно встретила меня Аня, — Тебя долго не было. Мы с Дарой Ильиничной уже волноваться за тебя начали.

— Здравствуй, сокол мой, — опустила дробовик пожилая женщина, — Как сходил?

Я уселся на мягкий пуфик в коридоре, скинув рюкзак и поставив объёмную сумку.

— Привет, — устало ответил обеим сразу, — Вернулся живым и целым, значит уже удачно сходил. Голодный… Есть, что пожевать?

— Супчик, — спохватилась Ильинична и умчалась на кухню, — Сейчас подогрею.

— Что ты принёс? — сверкнув любопытными глазёнками, спросила девочка.

— Ты хорошо себя вела сегодня? — ответил вопросом на вопрос, — Во всём слушалась и помогала Дарине Ильиничне?

— Да…

Я достал небольшую банку фанты и шоколадку из своей сиротской сумки.

Глава 15

Дарина Ильинична сначала отругала меня за то, что до ужина дал ребёнку сладкое, а затем и Аню, за то, что та поддалась на мою провокацию. За стол сели все вместе. Посовещавшись, задёрнули шторы и зажгли небольшую свечку. Удивительно, но небольшой огонёк создавал уютную атмосферу. Напряжение дня постепенно начало отпускать. Помянули усопших, похлебали супчик, выпили живуна, немного пообщались.

Женской половине группы было интересно, что происходит на улицах. Я ничего не скрывал. Рассказал всё как есть и объяснил, что оставаться нам здесь никак нельзя. Рассказал, про свои соображения, относительно того, что развитые заражённые, наверное, уже всех людей в районе вокзалов подъели, а тех, кого не смогли, совершенно точно разогнали, заставив спасаться кто как может. Это косвенно подтверждали почти смолкшие выстрелы и погасшие пожары. Нет, там продолжало что-то дымить, но уже без прежней интенсивности. Рассказал про беспилотник, который кружил над городом.

А после всего этого, я показал женщинам одежду и обувь, которую принёс для них. Что тут началось! Вот уж не думал, что обычная добротная камуфляжная армейская форма вызовет столько восторгов. Больше всего удивила Ильинична, надевшая прыжковые берцы и не захотевшая их больше снимать. Если учесть, что обычной её обувью были мягкие домашние тапочки, тут было чему изумляться.

— Илья, если летал беспилотник, — спрашивала она после ужина, — По-твоему, зачем он это делал?

— Думаю, он проводил разведку…

— Вот, сокол мой, — воздела палец пенсионерка, — Разведку. А какие тут могут быть враги?

— Какая разница? — хмыкнул я в ответ, — Был бы ударный беспилотник, враги найдутся. Дарья Ильинична, какая разница, что или кого он тут искал? Авиация — это армия, то есть организованная сила. Оказаться врагами организованной силы, это самое плохое, что можно придумать в нашей ситуации.

— Почему ты думаешь, что они могут оказаться враждебными к нам? — с сомнением спросила свирепая пенсионерка.

— Потому что, они прислали сюда ударный беспилотник, увешанный ракетами, — ответил терпеливо я, — Именно сейчас, когда мы начали обращаться в мертвяков. До выживших им дела нет, в лучшем случае. Иначе они прислали бы свой аппарат раньше и не с ракетами, а с грузом листовок, где объяснялось бы что нужно делать, чтобы выжить.

— Ты думаешь, они знают наше положение? — уточнила Ильинична.

— Конечно, если они тут старожилы, — я спокойно подтвердил свои мысли, казавшиеся мне очевидными, — Наверняка знают какие кластеры, с какой скоростью грузятся и соответственно, когда население обращается и начинает жрать иммунных.

Я оглянулся, чтобы убедиться, что Аня вышла.

— Людмилы больше нет, обернулась, после чего съела собаку и двоих детишек.

— Что, мать