Шрифт:
Закладка:
Но во сне выяснилось, что есть там у них сторож. Да, не простой… Нет, не золотой, а лотерейщик. Лотерейщик не обычный, а в немецкой рогатой каске и наряженный в форму фашистской Германии времён Второй Мировой. Но самое главное, у него имелся пулемёт, из которого тот начинал стрелять, как только я появлялся на виду. Поэтому всю ночь мне пришлось не просто воровать кирпичи со стройки, а делать это быстро и незаметно. Сейчас в свете хмурого серого утра странный полубред казался старым немым чёрно-белым фильмом, но во сне я испытывал не самые приятные эмоции. Особенно унизительно было испытывать страх перед этой тварью, ведь у меня во сне было оружие. Почему я не пустил его в ход, а продолжал таиться? С минуту размышлял над этим вопросом, но ответ так и не нашёлся.
Не получилось также сразу смекнуть, что заставило меня так резко вынырнуть пусть из неприятного, но крепкого сна. Всё, что я мог сказать себе — угроза эта исходила из внешнего, то есть реального мира. Иначе говоря, из Улья, с неправильными пчёлами, носящими свой неправильный вонючий мёд в полных штанах.
Не вставая, начал одеваться, ломая голову над причиной своего пробуждения. Натянул носки, трусы, футболку, джинсы. С ненавистью посмотрел на оливковую горку, но натянул её на себя, потому что утро было прохладным. Зажмурился, слегка надавил на глаза, зевнул, энергично растёр лицо, улучшая кровоснабжение, но уже буквально в следующее мгновение случилось то, что заставило меня подпрыгнуть, как ошпаренного.
Тихий шелест в небе.
Я прижался к ледяному железобетонному ограждению балкона и осторожно выглянул из-за него, разглядывая хмурые небеса. Повезло. Я рассмотрел хищную стремительную тень беспилотника, закладывающего в небе над городской застройкой вираж. Фюзеляж вытянутый, плоскости смещены к хвосту. Геометрия крыла обратная, но слабовыраженная. Если бы у меня была задача объяснить на пальцах, как выглядит это ударный беспилотник, то сказал бы — как перевёрнутый крест, естественно, христианский.
Как я понял, что аппарат ударный? Да, просто всё. Я достал оптический прицел и с его помощью рассмотрел шесть ракет, размещённых под крыльями. Летательный аппарат сделал ещё несколько кругов нарочито медленно, словно давая себя рассмотреть во всех деталях, прежде чем скрыться в низкой облачности.
Выждал ещё с десять минут, прежде чем выдохнул. Дела… Это что же тут такое происходит? Ударный беспилотник — это очень серьёзно. За каким бесом он тут летал? Что высматривал? Это всё довольно интересные вопросы, но они не главные. Что тогда самое важное? А то, кому принадлежит эта непростая техника. О владельцах очень и очень многое говорит наличие беспилотников само по себе. Кто-то их должен произвести…
Хотя нет. Отставить! В Улье, как и всё остальное, они могли появиться с перезагрузками кластеров. Но в любом случае использование и обслуживание такой сложной техники, требует специфических специалистов, что само по себе характеризует обладателей, как здешних бугров. Кто владеет небесами, тот владеет полем боя. Сбить или посадить такой беспилотник можно, но тоже задача нерядовая, опять же требующая подготовленных специфическим образом военспецов.
Мне заранее не хочется выяснять кто эти люди нам. Друзья? Враги? Да, плевать. Если они запускают ударные беспилотники, лучше держаться от них подальше, просто на всякий случай, потому что это не воздушные змеи, а боевая техника, которую рано или поздно кто-то захочет сбить. Пора прощаться с нашим первым кластером и убираться подальше.
Уходить придётся пешком, а для этого стоит подобрать всем, включая себя, крепкую обувь, походную одежду и рюкзаки. С собой возьмём только оружие, боеприпасы, еду, воду, примус и живун. Да, фляги надо бы раздобыть тоже, а это значит, что нужно выдвигаться и искать какой-нибудь магазин где продают военную или туристическую снарягу. Нарезав себе задач, я вошёл в комнату через приоткрытую балконную дверь.
Сказать, что от открывшейся картины я обомлел, ничего не сказать. Если выражаться точней, увиденное меня размазало и уничтожило, убивая во мне всякое желание двигаться и действовать. Это было настолько за гранью моего понимания, что мозг никак не мог расшифровать визуальную картинку посылаемую органами зрения. Несколько минут я стоял оглушённый, пока осознание того, что разбудило, не обрушилось на меня целиком и сразу.
Рядом с телом Сергея лежало совершенное обнажённое тело моей любовницы, и да, оно непросто лежало, а жрало. Жрало, захлёбываясь от жадности, отрывая куски мёртвой плоти. Жандарм был уже изрядно объеден. Руки не слушались меня, а ноги подвели. Я опустился на пол и сел, где стоял.
— Ну как так-то, Ксюша? — задал я вопрос в пустоту.
Беспощадный серый свет промозглого хмурого утра осветил перемазанное в крови недавно красивое, а теперь ужасное лицо в полутора метрах от меня. Белки глаз желтушные, нездоровые, с расширенными капиллярами. Яркий зелёный цвет, который мне сразу так понравился и удивил, померк. Глаза стали тусклыми, словно подёрнутыми плёнкой, ни проблеска мысли в них не читалось.
— Как так? — повторил свой вопрос медляку я, — Ты должна была быть иммунной…
На дорогом лице застыл мучительный оскал, словно кто-то посторонний растягивал, ласкавшие меня ночью чувственные губы, заставляя женщину гримасничать против её воли. Как только глаза заражённой увидели меня, раздалось жуткое горловое урчание.
Не беспилотники, скользящие почти бесшумно над городом, вырвали меня из царства Морфея, а этот противоестественный для человеческого горла звук.
От навернувшихся на глаза слёз, картинка расплывалась, но в общих чертах получилось разглядеть, как та, кто была нашим добрым доктором, приблизилась и набросилась на меня. На голом рефлексе закрылся рукой. Вчера был тёплый, даже жаркий день, я закатал рукава куртки. Зубы больно впились в оголённое предплечье. Неожиданная боль отрезвила. Правая ладонь машинально обхватила изящный женский подбородок, а мои пальцы с силой надавили на мышцы, отвечавшие за управление нижней челюстью, заставляя её сначала ослабить хватку, а потом и вовсе разжать зубы. Ошалев от боли, завалил тварь с обликом Аксиньи, а мои пальцы сомкнулись на изящной шее мертвячки, и сдавливали её до тех пор, пока монстр не затих. Я положил всклокоченную голову женщины себе на колени и закрыл ей глаза. Как-то само собой получилось, что я начал гладить её по волосам. В этом положении меня и застала Ильинична.
— Твою дивизию…
Только сказала она, оценив открывшуюся картину, и убралась прочь, прикрыв за собою дверь.
В себя приходил несколько часов. Время не засекал, но в кухню я вышел к полудню, где меня ждал вкусный, наваристый суп из рыбной консервы и кружка горячего растворимого кофе, размешанного со сгущёнкой. Более или менее в колею меня вернули полкружки живца и такое же количество коньяка. Ну, как вернуло? Я стал слышать и воспринимать слова окруживших меня заботой Ильиничны и Ани. Скупо поблагодарив их, занялся скорбными делами. Вынес тела Сергея и Аксиньи, аккуратно уложил их рядом с начинающими источать дурной запах другими мертвецами.
Это становилось проблемой, и я решил, что пора что-то с этим делать. Особо сделать я ничего не мог, кроме, как облить их бензином и устроить погребальный костёр до неба. Но это было очень плохой идеей, в свете появления беспилотника над городом. Столб густого, чёрного дыма, прекрасный способ рассказать хозяевам беспилотников, что тут остались выжившие.
Ограничился пока тем, что всех мертвецов я собрал в одном месте и поставил рядом с ними несколько канистр с бензином и машинным маслом, которые обнаружились в разваленных рубером гаражах. Подумав ещё немного, притащил со стройки баллоны с ацетиленом. Всех встреченных медляков и бегунов порубил шашкой, не испытывая ничего. Не было ни страха, ни осторожности, ни гнева. Одна пустота.
Моих знаний химии хватило только на то, чтобы быть уверенным — газ, используемый в сварке, взрывоопасен, но сказать точно, какая температура нужна, чтобы бабахнули баллоны, я уже не знал. Поэтому поставил бензин и масло радом.
Только в кино от выстрела воспламеняется горючее и красочно взрывается, в жизни всё не так. Из перевёрнутого
