для наблюдателя; 170 гребцов, сидящих в три этажа и прикованных цепью к скамьям. Рабы! Они-то и были той главной силой, которая приводила триеру в движение. Вот и теперь — под мерное пение флейты, будто усталые крылья, медленно вздымаются и опадают, погружаясь в морскую соленую воду, тяжелые весла. Ветра нет. От палубы пышет жаром. Воздух над ней раскален, словно в знойной ливийской пустыне. Гребцов томит жажда. Пить! Пить! Пить!..

Пить! Но последняя порция воды уже роздана. Скоро будет нечем смочить губы даже самому капитану триеры, его ближайшим помощникам, свободным афинянам-воинам, начальнику над всеми гребцами…

Вот один из рабов упал головой на весло. Раздаются окрики надзирателей, свист бича…

Стоя на кормовом возвышении, капитан триеры не отрывает взора от линии горизонта. Злую шутку сыграл с ними повелитель ветров Эол — вывел в самую середину моря и покинул: плывите в какую хотите сторону… Но куда плыть?..

Наверху, на мачте, зоркий матрос ни на минуту не смыкает глаз. С высоты ему видно гораздо дальше, чем с палубы.

Но все напрасно. Куда ни взгляни — беспредельная водная гладь.

Начальник гребцов подходит к капитану.

— Нужна вода, — говорит он. — Сколько еще не будет берега?

Капитан молчит. О, если б он знал!

— Скоро всех бросим в море, — продолжает начальник гребцов. — Даже раб не может жить без воды…

Капитан бьет в ладоши. Подбегает слуга.

— Выпусти ворона, Клеомен.

Слуга скрывается внутри судна и почти тотчас же возвращается. В его руках клетка. В ней сидит ворон.

Клетку открывают. Черная птица важно ступает на палубу — и вдруг взмывает в воздух. Сотни глаз следят за ее полетом. Умолкла флейта в руках раба-музыканта, замерли весла.

Ворон делает большой круг над триерой, поднимается так высоко, что превращается в едва заметную точку, направляется было в сторону от судна, но затем, словно раздумав, возвращается и садится на верхушку мачты.

Все понимают: земли не видно даже с той высоты, на какую поднялась птица…

Говоря о значении географии и, следовательно, о значении карт (потому что древние обитатели Средиземноморья, как мы знаем, считали «линейное изображение… Земли» едва ли не единственной задачей этой науки), перечисляя, кому география необходима, Страбон называет правителей, военачальников, охотников, путешественников по суше. Мореплавателей он не называет, хотя те уже не только отваживались через Геллеспонт (Дарданеллы) и Босфор проникнуть в Черное море, но даже выходили за Геркулесовы Столбы (Гибралтар) в Атлантический океан! Неужели им не были нужны карты?

Да, это так. До XII века жители Европы не знали компаса, а без него карта, особенно в открытом море, когда не видно берега, очень плохой помощник. Ведь для того чтобы она указала путь, нужно знать, какая точка на ней соответствует местонахождению судна, в какую сторону его унесло ветром или течением. Компас с большей или меньшей точностью, но все же позволяет это определить.

Морские суда были тогда весельно-парусными, и плавали на них вдоль берега, перебираясь из порта в порт, ориентируясь по словесным описаниям маршрута. Их называли периплами. Вот, например, часть перипла Черного моря, составленного в пятом веке. В скобках приводятся сегодняшние названия упоминаемых в нем географических объектов.

«…Береговая линия Таврического Херсонеса (Крымский полуостров) от гавани Афинеона (она располагалась к западу от нынешней Феодосии) до Прекрасной гавани (ныне это поселок Черноморское на западном берегу Крымского полуострова) в объезде составляет 2600 стадий, 346⅔ мили; а от деревни Порфимиды (находилась восточнее Керчи), лежащей на крайнем пункте Европы, в Меотийское озеро или Танаид (Азовское море) до Херсонеса (окраина Севастополя) — 2260 стадий, 303⅓ мили; от Боспора или Пантикапеи (Керчь) до города Херсонеса — 2200 стадий, 293⅓ мили…»

В открытое море конечно тоже выходили — заставляла необходимость, — но всякий раз старались это делать, дождавшись попутного ветра, который одновременно и двигал судно, и указывал направление. Порой брали с собой птиц. Если не знали, в какую сторону плыть, а вокруг — открытое море, их выпускали и поворачивали туда, куда они улетали. Иногда это спасало от беды.

Зато уже путешественники пешие или на лошадях к картам прибегали нередко. Суша — не море. Пройденный путь тут почти всегда известен, пробиты дороги и тропы, на одних и тех же местах веками стоят города.

Во II–I веках до нашей эры начало стремительно возвышаться Римское рабовладельческое государство.

Рим, его столица, находился на Апеннинском полуострове Средиземного моря. Отсюда начинали путь войска, сюда свозили дань покоренных народов. 372 большие дороги общей длиной более 76 тысяч километров, вымощенные тяжелыми каменными плитами, соединяли этот город со всеми провинциями империи.

О римских дорогах можно сказать очень многое. Строили их рабы. Никто не знает, сколько сотен тысяч их погибло, засыпая болота, круша скалы, перетаскивая непосильные тяжести, выстилая каменное полотнище трассы.

Местами эти полотнища еще и сегодня служат людям — настолько прочными они оказались.

Чтобы ориентироваться во всей этой дорожной сети, и военачальник, и чиновник, и купец нуждались в самых подробных картах.

Но ведь, завоевав почти весь античный мир, Рим унаследовал и достижения греко-эллинской науки.

В середине I века до нашей эры, при Юлии Цезаре, по решению Римского сената началось измерение расстояний по всем дорогам империи. На это ушел не один десяток лет, но зато были собраны материалы, достаточные для создания карт, известных в истории картографии под названием дорожных. Одна из них, Пёйтингерова таблица, дошла до нашего времени, довольно хорошо сохранившись. Ее длина — 6 метров 82 сантиметра. Ширина — 33 сантиметра. На ней изображен весь известный римлянам мир: от Британских островов на западе до устья реки Ганг на востоке. С юга и с севера — океан. Никакого правдоподобия формы берегов и стран нет. Авторы карты и не задумывались над такой задачей. Узкими полосками показаны Черное и Средиземное моря. Реки тоже текут только либо с востока на запад, либо с запада на восток. Не имеется никакой картографической сетки, проекции, масштаба…

Часть Пёйтингеровой таблицы

Назначение Пёйтингеровой таблицы — быть дорожным спутником, путеводителем, проводником. Потому-то она и сделана в виде свитка, очень длинного, но шириной всего лишь в треть метра: так ею удобнее пользоваться, сидя верхом, в повозке, в походной палатке.

Правда, оттого, что изображение местности сильно сжато и вытянуто, искажены берега, направления русел рек, горных хребтов, размеры и очертания страны. Однако так ли уж все это важно