Ноги несли меня вперед, а глаза жадно смотрели по сторонам – я искал подсказку, хоть какой-то намек, где может скрываться выход. Ничего... лишь повороты и развилки, которые ничем не отличались друг от друга. Наверное, мне следовало испугаться, но страха не было -– только нестерпимое желание вырываться на свободу и увидеть небо.

Вскоре я заметил, что стены не везде безупречно ровны – справа от меня через равные промежутки на них попадались странные выпуклые узоры. Присмотревшись, я понял – это лепные маски. Как и сами стены, они казались совершенно одинаковыми, лишенными особых черт и выражений. Но так продолжалось недолго... Маска которую я увидел за очередным поворотом, заставила меня вздрогнуть и попятиться. Это была не просто маска, но слепок с настоящего лица – лица, которое я помнил слишком хорошо.

Он был первым. Тот старик...

Тусклые от усталости глаза, морщинистые впалые щеки, красивый некогда, но давно сломанный нос. Я убил его не сразу... Только когда Кешт назвал имя моей любимой и сказал, что она окажется на месте этого несчастного, если я не сделаю то, что должен.

И я сделал.

Это оказалось так просто... Я остановил его сердце, даже не прикасаясь руками к телу – одним лишь велением своего ума. Миг – и старик схватился за грудь, согнулся пополам, зашатался и упал. Это было так страшно, так неправильно, что я и сам едва удержался на ногах, острый приступ тошноты скрутил мое нутро, выворачивая наизнанку. Кешт посморел на меня с брезгливостью и отступил в сторону, чтобы остатки моего завтрака не осквернили его наряд...

Я подошел к стене и тронул пальцем каменное лицо. Глаза старика были закрыты, как у спящего. Или мертвого.

Откуда он здесь? Почему? Что это вообще, демоны разбери, за нелепое место?!

И как мне выбраться из него?

Я шел дальше, не отводя взгляда от стены. Следующая маска была лицом улыбающейся женщины. Она все еще улыбалась... Как будто ее не коснулась холодная игла моего сознания, навеки остановившая дыхание в груди... Такая красивая, такая молодая и нежная... Я закусил губу, потому что боль от той встречи все еще была со мной.

Затем я увидел мужчину, который при жизни носил красный камзол, и другого – с окладистой бородой и бровями как кусты, и женщину с родинкой на щеке, и парнишку, что был лишь ненамного старше меня, когда я остановил его сердце.

И того ребенка... крошечное сморщенное личико, во много крат меньше всех остальных.

Перед ним я стоял дольше всего. Не мог сойти с места. Не мог отвести глаз.

«Прости...»

Я зажмурился и отступил назад. Споткнулся. Упал, крепко рассадив колено. С трудом встал... и понял, что больше не могу выносить это все, что сейчас просто сойду с ума.

Я бежал так быстро, как только мог, но лица никуда не исчезли – они стояли перед моим внутренним взором, не каменные... живые. Мужчины, женщины, дети, старики и старухи... Сначала только те, кого я убивал по воле Кешта, а потом и другие... Те разбойники, забравшие жизнь монаха... Люди из блудного дома, где нас с Айной едва не изуродовали... и жители доброго города Ройна, до половины уничтоженного огнем пожара...

Их было слишком много! Слишком! И все они что-то говорили, кричали, шептали...

«Я не хотел! Не хотел так! Пожалуйста! Я не хотел быть убийцей! Не хотел вашей смерти! Я просто защищался!», – слезы брызнули из моих глаз, и мир утратил свои четкие очертания, расплылся, вновь оставив меня полуслепым.

Я бежал без оглядки, пока жар в моей груди не оборвал дыхание и не опрокинул меня лицом в каменный пол...

...Вот только пола не было...

Не было больше ничего. Лишь пустота, в которой я не видел, но чувствовал десятки, сотни душ.

«Отпустите меня!»

Но они словно не слышали, обступали со всех сторон.

«Отпустите! Отпустите же! Вы! Меня!!!»

Слез не осталось, и сил не сталось тоже. Но призраки вокруг вдруг начали таять. Они растворялись в нежно-голубом тумане, который окутал меня и погасил отчаянный жар в груди. И в этом тумане я различил одно лицо, которого не видел здесь прежде...

«Мама!»

«Эли... тихо. Тихо, малыш... Никто не держит тебя, сынок... Никто не держит в этом лабиринте. Только ты сам»

«Но... Но как же?.. Ведь это все моя вина! Отец был прав, когда говорил, что я стану убийцей!»

«Нет, малыш. Он не был. И ты знаешь это. Знаешь в глубине души. Ты – целитель, сынок. Всегда был им и будешь. Сделанного не воротишь, но ты можешь идти вперед тем, кем хочешь, а не кем тебя принуждали с ранних лет»

«Мама... Но ведь я сгубил и тебя...»

«Глупый мой мальчик, славный мой мальчик... Это был несчастный случай, воля богов. Здесь нет твоей вины, не возлагай ее на свои плечи. Им и так немало пришлось вынести. И придется...»

«Но мне так не хватало тебя, мама...»

«Знаю... Но я всегда с тобой, милый. Всегда. Смерти нет... Разве ты еще не понял?»

Туман прикоснулся к моей щеке теплой рукой. Высушил влажную полосу, прочертившую лицо... И вдруг обернулся вокруг глаз непроницаемой тугой повязкой.

«Мама?..»

«Тебе пора назад, Эли. Пора выйти из лабиринта»

«Но я хочу увидеть тебя, мама!»

«Ты увидишь... обязательно увидишь меня, милый. Когда вновь обретешь возможность смотреть. Иди, сын! Время пришло!»

Тумана рассеялся. Я вновь остался один, но в этом одиночестве больше не было боли.

Я глубоко вдохнул и сделал шаг вперед.

Выход был совсем близко, он звал меня теплым солнечным светом, который я ощущал всей кожей и всей душой. Всего несколько шагов – и золотой поток принял меня в свои объятия.

Я чувствовал прикосновение воздуха к коже, ощущал надежную твердость земли под спиной. Солнечный свет струился сквозь веки, но мне никак не хватало духу открыть глаза.

– Боишься? – в голосе шамана не было ни насмешки, ни осуждения.

– Да...

Шершавая ладонь легла мне на лоб и задержалась там на несколько мгновений, потом соскользнула прочь.

– Не бойся. Ты смог.

Медленно, как во сне, я разлепил ресницы и в первые мгновения подумал, что все-таки нет... ничего не вышло... Но, когда глаза привыкли к яркому дневному свету, я увидел над собой пронзительно синее небо, украшенное узором из затейливо сплетенных ветвей. И мелкую птицу где-то в глубине этого узора. И трепещущие на легком ветру листья. И тонкие разноцветные ленты, привязанные к ветвям...

Я лежал, распахнув глаза, и чувствовал, как восторг наполняем мое тело множеством мелких пузырьков воздуха, подобным тем, что бывают в дорогих винах. И тело растворялось в пространстве, сливалось с землей и небом, с ветвями дерева и лучам света, пронзающими листву.