Маратик насмешливо сказал:

— Ты Тимур и его команда.

— Ну, ситуация же сложная. Правильно — сделать что-то для людей, если я могу… если я сейчас свободен. Мне нетрудно принести продукты и лекарства.

— Включи голову: почему ты должен подвергать себя дополнительному риску ради чужого деда? — сказал Маратик. — Кто сказал, что твоя жизнь менее ценна, чем его? Это глупый пионерский героизм от недостатка ума.

Саня пожал плечами, не стал отвечать.

Я теоретически на стороне Сани. Если бы дед с пятого этажа попросил меня купить продукты и лекарства, я бы купила. Но ходить со списком не стала бы. У меня не такое большое сердце, чтобы его хватило сразу на весь список.

— Саня, у тебя критическое мышление на нуле. Ты же не возьмешь на себя вечное жизнеобеспечение всех стариков в доме? Тогда какое имеет значение, принесешь ты им пару раз кефир или нет? Для тебя главное — чувствовать себя хорошим. Это поза, а ты, Саня, позер.

Маратик думает, что это поза, но я знаю, Саня не притворяется хорошим, Саня хороший человек, хороший от природы, Дон Кихот, Деточкин из «Берегись автомобиля». В универе Саня был лучший, из тех, в кого влюбляются всем университетом, — и мы были в него влюблены всем универом. Я смотрела на него издали: он учился на другом факультете.

Я всегда влюблялась в «лучшего мальчика во дворе», но лучший мальчик меня не выбирал. С какой стати лучшему мальчику выбирать меня? Если представить детей, идущих по улице парами, взявшись за руки, все бледненькие, приглушенных красок, неотличимые друг от друга, то я одна из них. Деревянный солдат из книги «Урфин Джюс и его деревянные солдаты». С детства во мне сформировалась твердая уверенность, что тот, в кого я влюблена, выберет мою соседку по песочнице или по парте, не меня. Когда Саня в меня влюбился, я поверить не могла, что получила лучшего мальчика на курсе.

Я была влюблена, гордилась, что он выбрал меня, и мне нравился секс. Вернее, мне нравилось, что у меня есть секс, я как бы наполнилась чувством своей необходимости для кого-то. Скоро (если считать от первого секса, то через два месяца) мне стало скучно… А может, я сама была скучной? Когда человеку с кем-то скучно, вполне может быть, что он сам скучный.

Но Саня тоже виноват! Он обращался со мной так буднично, словно мы сто лет вместе, как родственники, словно у нас с ним все навсегда решено! Как будто записал меня в свой список: Лика, моя девушка, встречать, провожать, дарить цветы, ходить в кино. А я хотела сложных отношений, как будто примеривала на роль своего героя нервных англичан из романов Ивлина Во. Я злилась: вроде бы у нас любовь и секс, а где же сложные отношения? Это звучит по-детски: «Хочу, чтобы меня любили возвышенно и страстно», но быть пунктом списка заботы было очень скучно.

Возможно, так вышло, потому что Саня привык заботиться. У Сани в семье одни женщины: мама, бабушка и сестра. Он всегда кому-то помогал, подругам матери, мамам подружек сестры, с первого курса вел в детдоме кружки, на последнем курсе работал с детьми-инвалидами. Саня — хороший человек для спокойных добрых отношений на всю жизнь, а не для выяснения отношений.

Было бы честно сказать «я тебя не стою» и отпустить. Но я не могла из жадности: как же так, он лучший, а я его отпущу? Я пыталась как-нибудь выкачать из себя любовь, восхищение, восторг, как насосом, качала — давай еще чувств, давай! Чувства не выкачивались, я злилась, провоцировала Саню, имитировала звонки, чтобы вызвать его ревность. Ужас. Стыдно вспоминать.

Но самое стыдное — вспоминать, как он старался. Пытался изображать «сложную любовь» и сложного себя. Но от него требовалось что-то, ему не свойственное, поэтому изображал хмуро и недовольно.

На самом деле я была дурой. Саня — настоящий герой романа. Он герой советского романа, военврач Устименко из трилогии Германа или летчик Саня Григорьев. На самом деле мы с ним разыграли историю из советских романов: простой честный парень влюбляется в надменную капризную стерву. Капризная стерва воображает себя очень сложной и отвлекает своими закидонами от «бороться и искать, найти и не сдаваться». Саня, конечно, ничего такого не думал, просто не понимал, чего от него хотят. Но я же не думала, что мои требования глупые, я думала, что это он глупый. Относилась к нему снисходительно. Не изменяла, не заводила романов (было не с кем заводить романы), но вела себя, как будто он со мной, а я не совсем с ним.

Но Саня все же герой романа — он расстался со мной жестко. Мог бы просто однажды не перезвонить и пропасть, но он сказал «все, конец». Я испугалась, мне никто еще не говорил «все, конец». Я не хотела расстаться, я только хотела быть сложной! Но это было такое «все», после которого не будешь юлить, хитрить, мести хвостом. Я одна виновата: из-за своих комплексов плохо обошлась с очень хорошим человеком.

— Почему ты уехал в Москву?

— Учиться в МГИМО. Отец собрал на меня досье.

Как будто я должна знать то, что он знает! Как будто можно просто захотеть и уехать в Москву учиться в МГИМО, как будто я должна знать, откуда взялся его отец! У Сани нет отца, как у Маратика.

Вот вкратце то, что мне удалось узнать: поступил в МГИМО, проучился полгода, бросил, приехал в Питер, собирается работать учителем физики в лицее.

— Не верю, — сказал Маратик. — Бросил МГИМО, чтобы работать учителем? Думаешь, мы поверим? Ты, конечно, можешь не рассказывать… Тебя выгнали? Может, ты торговал наркотиками? Ты такой хороший, что от тебя всего можно ожидать. …Ладно, раз не признаешься, что вылетел, расскажи хотя бы, какие там люди, в МГИМО: в «ролексах», на «мерседесах»?

— У всех отлично с языками. Мне было трудно с английским. Учил целыми днями. В Герцена у нас был английский, но уровень низкий. К сессии справился, почти догнал остальных.

Я хотела узнать, откуда у Сани взялся отец, но Маратику было неинтересно, Маратик ревнует. Не так ревнует, будто я его девушка, а как ревнуют кота: думаешь, что кот привязан к тебе, а он сидит у камина и разговаривает с другим. Маратик хотел говорить сам, а не слушать Саню. Тем более Саня экает и мекает.

— Приносить продукты старикам, чтобы чувствовать себя хорошим, легко. Ты делаешь это для себя, чтобы быть хорошим, а