Утром в субботу я прослушал семичасовой выпуск новостей по радио у себя в комнате, а восьмичасовой – уже на кухне. Сол, Фред и Орри явились вовремя и проследовали к Вулфу. В девять часов они спустились. Я как раз слушал новости в кабинете. Сами понимаете, обычно так часто новости никто не слушает, но меня сильно интриговало, сумел ли кто-нибудь из копов или агентов ФБР отыскать полмиллиона долларов, а заодно и мистера Нэппа, нелегально присвоившего эти деньги, или без него.

Также я проштудировал утреннюю газету. Офис окружного прокурора по поводу кончины Джимми Вейла высказался предельно обтекаемо. Мол, очевидная причина смерти – падение статуи, расследование продолжается, но нет ни малейших оснований видеть в случившемся чей-то злой умысел. Насчет расследования у меня имелись сомнения. Понятно, что эти слова следовало произнести на публику, а вдруг обнаружится какая-нибудь подробность, которую почему-то упустили, но вряд ли тех пятерых, которые последними видели Вейла живым, назойливо донимали.

Вот сам факт похищения, безусловно, расследовали – и крайне усердно. Однако Джимми Вейл погиб, не успев никому поведать, кто и как его похитил и где держал, а потому ухватиться полиции было не за что. Смотрителя загородного дома под Катоной допросила дюжина экспертов, но он твердо стоял на своем: Вейл укатил на «тандерберде» в воскресенье вечером около восьми, сказал, что едет в город, а вернулся на той же машине приблизительно в половине восьмого в среду утром, утомленный, злой, грязный и голодный. Со смотрителем он лишь попрощался, а затем поздоровался. Копы считали, что похитители угнали «тандерберд» вместе с Вейлом, а после освобождения вернули, чтобы тот мог добраться до дома. Красивая теория, спору нет, но не думаю, что сами копы в нее верили. Машину изучила целая орава специалистов, снимавшая отпечатки пальцев и пытавшаяся угадать, куда она ездила и кто в ней сидел. В газете напечатали фото автомобиля, а по радио и по телевизору объявили, что просят любого, кто видел эту машину в промежутке с вечера воскресенья по утро среды, незамедлительно связаться с полицией, офисом окружного прокурора Уэстчестера или с ФБР.

Еще в газете описывалась сумка, где лежали деньги: рыжевато-коричневая кожа, размеры 28 на 16 на 9 дюймов, старая, слегка потертая, с тремя медными застежками – одна посередине и две по бокам. Миссис Вейл пришла с этой сумкой в банк и сложила в нее деньги. Описание сумки дал вице-президент банка. Эта сумка числилась как собственность Джимми Вейла.

Наибольшие надежды возлагались на то, что во вторник вечером кто-нибудь из посетителей в «Фаулерз инн» или в «Фэттид каф» мог заметить похитителей. При этом говорилось, что мужчина, которому миссис Вейл отдала сумку с деньгами, прятал лицо. Полиция предполагала, что у него был сообщник, следивший за миссис Вейл, когда та изымала записки из телефонных книг в ресторанах. Посетители обоих ресторанов припоминали миссис Вейл, а кассир из «Фаулерз инн» даже вспомнил, как она листала телефонную книгу, но никто не мог подтвердить, будто кто-либо из окружающих проявлял к ней особый интерес.

Погребальная служба по Джимми Вейлу была назначена на одиннадцать в субботу в церкви Святого Дунстана.

Благодаря Ниро Вулфу и Арчи Гудвину – впрочем, единственным, кто удосужился нас поблагодарить, был Лон Коэн – убийство Дины Атли обсуждалось на все лады в газетах и по радио. Ее тело нашли неподалеку от того места, где миссис Вейл передала выкуп похитителям мужа, а еще кто-то, уж не знаю, из Уайт-Плейнса или с Манхэттена, сообщил прессе, что Дина Атли была замешана в похищении. Посему инспектор Кремер принял тот вывод, который Вулф сделал по запискам, и поделился этим выводом с Уэстчестером. Когда в половине двенадцатого прибудет Бен Дайкс, наверняка придется подробно все объяснять.

Как было сказано, я сидел в кабинете и слушал новости, когда из комнаты Вулфа вышли Сол, Фред и Орри. Про похищение и убийство уже все было сказано, так что я выключил радио и поздоровался с ребятами. Доведись кому-нибудь выбирать надежного человека для грязной работы из этой троицы – выбирать наугад, не зная ничего наперед и не увидев вживую, – выбор, полагаю, пал бы на Фреда Даркина или Орри Кэтера, но это было бы ошибкой. Фред, большой и грузный, выглядел внушительно и казался честным малым, но он немножко тупил, когда обстоятельства требовали мгновенных действий. Орри, высокий, сметливый и смазливый, никогда не тушевался, но порой действовал поспешно и необдуманно. Жилистый же Сол не вышел ростом, зато мог похвастаться вытянутым лицом и большим носом. Он вечно выглядел так, будто ему не мешало бы побриться, носил кепку вместо шляпы и расхаживал в штанах, которые гладили неделю назад. Но во всем Нью-Йорке не нашлось бы детективного агентства, которое не оторвало бы его с руками, не предпочитай он свободный наем; за десять долларов в час он соглашался выполнять любые поручения.

– Есть целых шестьсот три способа, – заявил Орри. – И мне нужно фото Ноэля Теддера.

– А мне фото Ральфа Перселла, – добавил Фред.

– Значит, поделили между собой? – Я присел перед сейфом и повернул ручку. – Это отличный способ потратить время и деньги впустую. Зуб даю. Что касается фото, у меня только газетные.

– У Лона возьмем, – сказал Сол. – Мистер Вулф говорит, что ты у него на хорошем счету.

– Ну да. – Я открыл сейф и достал коробку с наличностью. – Счет, ты сказал? Да полный грузовик фотографий не покроет долг Лона перед нами. Тебе, я так понимаю, выпал Эндрю Фрост?

Сол утвердительно кивнул и передал просьбу Вулфа остаться в кабинете и принимать сообщения. Чего-то подобного я, признаться, и ожидал. В сложных случаях очень даже полезно иметь в своем распоряжении троих сыщиков, пусть каждый из них и будет следить за одним подозреваемым, но это означало, что мне самому придется сидеть на телефоне в готовности выдвинуться на подмогу. Я выдал им по двести долларов на брата подержанными пятерками, десятками и двадцатками, записал все в расходную книгу, произнес дежурные напутствия, и троица удалилась. Пришли они в восемь, ушли в девять тридцать, и за эти полтора часа мы успели оказаться в минусе на 37,5 доллара.

Мне требовалось перепечатать заметки о цветении орхидей с карточек, на которых Вулф царапал свои заметки в оранжерее, так что я просмотрел почту, открыл картотечный ящик и принялся набивать тексты вроде вот такого: «27 банок агаровой подкормки без плесени, через автоклав, 18 фунтов, 18.04.1961». Мне казалось, что непременно должны позвонить Ноэль, Марго или их мать, но до одиннадцати, когда Вулф спустился из оранжереи, так никто и не позвонил. А теперь и точно не позвонит, ведь все наверняка отправились на погребальную службу.