своей тетрадке (обычная школьная тетрадка в клеточку, своеобразный тюремный дневник, который Хачатуров вел день за днем): «7 февраля. Я потребовал очной ставки с Дукояном. Нунаев объяснил мне, то сейчас очная ставка нецелесообразна, так как Дукоян пока еще ни в чем не сознался. Но у них есть свои методы, показания из Дукояна они все равно выбьют, и будет лучше, если я сам все расскажу. «Тебе все равно сидеть».

Из заявления Ш. Т. Дукояна: «В феврале 1985 года меня несколько раз допрашивал следователь Нунаев в отношении адвоката Хачатурова, говорил, чтобы я подписал, что дал ему деньги для передачи судье Чуприне, который якобы за эти деньги дал мне всего один год исправработ. Я отказался дать такие показания, потому что никаких денег Хачатурову я не давал... Тогда на одном из допросов присутствовавший, как он назвал себя, работник МВД несколько раз меня ударил. При этом Нунаев сказал ему: «Не бейте Дукояна, у него цирроз печени...» В изоляторе временного содержания меня держали 36 суток». (СПРАВКА: в отличие от следственного изолятора изолятор временного содержания (ИВС) лишен целого ряда необходимых бытовых условий. Здесь нет прогулок, ограничен рацион питания, не выдается постельное белье. Даже лишние сутки находиться здесь — тяжкое испытание для заключенного. Поэтому закон устанавливает, что держать заключенного в ИВС разрешено не более трех суток. В исключительных же случаях, когда дело происходит в отдаленной местности, где нет путей сообщения, специальным законом союзной республики срок этот может быть продлен, но не более чем до 30 суток. Город Сочи расположен, как известно, не на краю земли, и пути сообщения здесь есть. Однако Нунаев объяснит потом — цитирую: «Дукоян сам просил меня держать его в таком изоляторе, он говорил, что здесь ему лучше».) «...Меня держали, — продолжает Дукоян, — без пищи и прогулок, зная, что я болен... Я написал заявление о том, что отказываюсь от следователя Нунаева, но он тут же, при мне, порвал это заявление... 21 марта Нунаев сказал мне: «Если ты напишешь явку с повинной, я завтра же отпущу тебя домой». И я под диктовку Нунаева написал «чистосердечное признание» на имя прокурора Климова, где оговорил адвоката Хачатурова и судью Чуприну. Нунаев велел, однако, поставить дату не 21 марта, а более раннюю: 30 января». (Нунаев объяснит потом: «Признание Дукояна было для меня совершенно неожиданным. Кто такой Хачатуров, я вообще не знал... Однако при составлении «чистосердечного признания» Дукоян спрашивал меня, как ему написать то или иное слово либо сформулировать то или иное предложение, и я ему в этом действительно помогал».)

«Чистосердечное признание» Дукояна нуждалось, разумеется, в подкреплении, и в деле имеется «протокол проверки показаний Дукояна на месте». В нем подробно записано, как в присутствии понятых А. В. Шитова и Б. К. Маркеловой Дукоян показал на месте, где и каким образом передавал он взятку адвокату Хачатурову. Однако вахтер общества «Аврора» Шитов и пенсионерка Маркелова объяснят потом, что никуда они не выезжали и ничего не видели. Следователь Нунаев пригласил их к себе в кабинет и сказал, что нужно подписать какой-то протокол. Они подписали.

...Рассказывая эту историю, я стараюсь не делать преждевременных выводов и не поддаваться поспешным эмоциям. Есть факт, есть документ, есть дело — вот и давайте из них исходить. Если к работе журналистов применимо это слово, то цель моя — попытаться провести расследование одного уголовного расследования.

* * *

Из тюремного дневника Р. И. Хачатурова: 14 февраля. Этапом отправили из Сочи. Наручники, конвой, сторожевые собаки. На вокзале полно знакомых. Старался не смотреть им в глаза.

4 марта. Этапом — обратно в Сочи.

27 марта. Вызывали на допрос. Я опять потребовал очной ставки с Дукояном. Нунаев сказал, что пока он его выпустил, но позже обязательно проведет очную ставку. Сказал, что обвинение мне будет предъявлено 3 апреля.

28, 29, 30, 31 марта, 1, 2, 3, 4 апреля. На допросы вызывали, обвинение не предъявлено.

5 апреля. Написал заявление начальнику изолятора временного содержания о том, что незаконно нахожусь здесь более трех суток. Объявил голодовку. Требую сообщить об этом прокурору Климову.

6 апреля. На допрос не вызывали.

7 апреля. Снова этап. Опять наручники, конвой, собаки. Голодовку прекратил, так как надо беречь силы.

26 апреля. Сегодня закончился установленный законом срок содержания меня под стражей. Потребовал предъявить решение Прокуратуры РСФСР о продлении этого срока — иначе опять объявлю голодовку.

27 апреля. Вызывали к врачу. Тот уговаривал не объявлять голодовку, так как это считается нарушением режима и меня могут посадить в карцер. Я уступил.

3 мая. Предъявили подписанную Нунаевым бумагу о том, что срок содержания меня под стражей продлен Прокуратурой РСФСР до 26 июня. Я потребовал показать мне подлинный документ.

14 мая. Сегодня опять доставлен этапом в Сочи. Вызывали на допрос. Я отказался давать показания, пока не предъявят мне подлинное постановление».

В деле есть протокол этого допроса от 14 мая. «Следователь Нунаев: «Вам официально разъясняется, что срок содержания вас под стражей прокурором РСФСР продлен до 26 июня 1985 года. Будете давать показания?» Обвиняемый Хачатуров: «Нет, не буду, пока не предъявите это постановление. Кроме того, еще раз требую очной ставки с Дукояном». Следователь Нунаев: «Следствие разъясняет вам, что следственные действия, в том числе очные ставки, будут проведены исходя из следственной тактики».

«Официальное разъяснение» следователя Нунаева о том, что прокурор республики продлил срок содержания Хачатурова под стражей до 26 июня 1985 г., — откровенная и беззастенчивая ложь. Нет и никогда не было такого продления. Когда Нунаева спросят потом, зачем в официальном протоколе он написал явную липу да еще скрепил ее своей подписью, Нунаев ответит: «А я не сомневался, что такое продление будет». Не сомневался в этом, очевидно, и прокурор города Сочи Климов. Зная, что срок содержания Хачатурова под стражей истек и по закону нельзя больше держать его в тюрьме ни одного часа, Климов так отвечал на многочисленные жалобы жены Хачатурова в самые высокие инстанции: «Указанные вами факты являются надуманными. Расследование дела ведется в пределах закона»; «Вина Хачатурова... доказана полностью. Расследование по делу ведется в соответствии с законом»; «Уголовное дело по обвинению Хачатурова расследуется в делах закона. Оснований к изменению меры пресечения Хачатурову в настоящее время не имеется».

Получается, значит, лгал не только следователь Нунаев, лгал вместе с ним и прокурор Сочи Климов. И ложь эту тоже невозмутимо скреплял своей подписью.

...Нарушая закон,