Глашатай жестом запросил тишины.

Люди его послушались: притихли, пусть многие и неохотно.

Я чувствовал на себе многочисленные взгляды. Вспомнил, что говорила принцесса: «На площадь должен явиться именно ты, мальчик. Никем заменить тебя не получится. Хотя дед и пытался придумать способ совершить подмену. Но пришёл к выводу, что посмотреть на казнь придут многие твои знакомые. Никто потом не должен усомниться, что казнили именно тебя».

— Сиеры и сиериты! — продолжил глашатай.

Он по-прежнему опирался о плаху.

— Признайтесь себе: вы пришли утром в такую даль не только чтобы увидеть работу палача! Я прав?! Лично я её видел уже не раз! Сомневаюсь, что встал бы сегодня с кровати, чтобы полюбоваться на срубленную голову очередного негодяя! Такое заинтересовало бы детишек! Или совсем уж тёмных провинциалов! Но не нас, жителей столицы империи! Меня привлекло сюда совсем не это! Я пришёл, чтобы увидеть зверя!

Паузу в речи толстяка заполнили многочисленные выкрики из толпы: «Хотим видеть зверя! Даёшь зверя! Покажите нам его!»

Я вновь попытался пошевелиться. Попробовал сдвинуть с места ногу или напрячь руку. Хотя бы шевельнуть пальцем! Но смог лишь повертеть головой. Почти все мышцы, что ниже шеи, не откликнулись на мои призывы. Я проскрипел зубами, выдавливая из себя беззвучные ругательства. Понял, что маг заметил мои попытки: он встретил их едва заметной ухмылкой.

— Сиеры и сиериты! — продолжил толстяк. — Как все вы знаете, милости нашего императора нет предела! Он любит своих подданных! Заботится о нас и нашем благополучии! Клан Орнаш следит за тем, чтобы мы жили в достатке и покое! Его войска стоят непробиваемой стеной между нами и многочисленными врагами Селенской империи! Вар Виртон кит Орнаш нам как родной отец! Мы любим его! Мы гордимся им и нашей великой страной! А ещё мы знаем, что император никогда не позволит чудовищам, таким, как это существо, прятаться среди людей!

Глашатай указал на меня.

Вновь повернулся к толпе.

— Сиеры и сиериты! — сказал он. — Я уверен, что многие из вас всё ещё сомневаются! Думают, что вас обманули! Что оборотни обитают только в высоких горах и дремучих лесах! Что один из них ну никак не мог забрести в нашу столицу! Что вам подсунули очередного бедолагу, укравшего у кланового на рынке кошелёк! А вас завлекли на площадь, чтобы продать вам побольше еды и напитков! Ведь этот юноша совсем не похож на ужасного зверя! Так вы считаете?!

Глашатай выдержал паузу, наслаждаясь той растерянностью, что вызвали его слова у горожан.

— Сейчас вы поймёте, что никакого обмана нет! — возвестил он. — Мы вам покажем, что за смазливой внешностью этого милого мальчика скрывается настоящее чудовище! И вы поймёте: враги человечества о нас не забыли! Они помнят обиды! И жаждут нашей крови!

Толпа притихла — усиленный артефактом голос словно изгнал с площади все прочие звуки.

— Сколько бы ни прошло лет с момента их поражения, — говорил глашатай, — они никогда не смирятся со своим нынешним положением! Вновь и вновь будут пытаться нас уничтожить! Отомстить нам за былые обиды! И только императорский клан Орнаш стоит на страже нашего покоя! Он не думает о собственной выгоде, подобно другим кланам! Он защищает наши жизни и нашу свободу! Он защищает Селенскую империю от таких монстров, как вот этот милый мальчик!

Толстяк вновь указал рукой в мою сторону.

— Хотя, никакой он на самом деле не «милый»! — сказал глашатай. — Не позволяйте ему вас обманывать! Не позволяйте ему воспользоваться вашей добротой и жалостью! Его нынешняя внешность вводит вас в заблуждение! Но знайте: он НЕ человек! Он очень хитрая и опасная тварь! Он давний и опасный ваш враг! Он оборотень! Сейчас вы в этом убедитесь! Сейчас вы узрите его истинное лицо! Сейчас вы увидите то, зачем явились сюда! Я покажу вам зверя!

Глашатай повернулся к палачу, скомандовал:

— Давай.

Я невольно сжал челюсти, заскрипел зубами. Что произойдёт дальше, я примерно знал — благодаря рассказу принцессы. Хотя вчера слова Нормы показались мне шуткой: особенно когда рыжая всерьёз уговаривала меня стойко вытерпеть все издевательства, не сопротивляться.

«Пойми, мальчик, так надо», — говорила она. А в ответ на мои возмущённые возгласы повторяла: «Ты будешь делать то, что тебе велели! Ради себя. Ради меня. Ради всего нашего народа! Ты меня понял, мальчик? А свою тупую гордыню можешь запихнуть… сам знаешь куда».

Собравшиеся на площади горожане тоже представляли, что сейчас со мной будет делать палач. Одни горожане торопили и подбадривали мастера заплечный дел — другие обрушивали на меня поток угроз и брани. Когда палач открыл деревянный футляр и извлёк из него плеть, толпа восторженно выдохнула.

Я скосил взгляд на орудие пыток. Норма обозвала её «семихвосткой» — оружие внешне не особенно грозное и опасное. О нём мне принцесса подробно рассказала ещё вчера. Объяснила, для чего нужны все эти узелки на тонких плетёных кожаных ремешках и вставленные в узелки металлические шипы.

«Мерзкая штука», — сказала об этой плети рыжая. Вчера я не смог с ней ни согласиться, ни поспорить. «Но без неё не обойтись», — добавила принцесса. Вчера я понял назначение плети лишь в теории. Сегодня же сумел оценить её эффективность на практике.

Палач не потратил время на разминку или прицеливание. Поправил перчатки и маску. Сквозь прорези я видел его глаза: спокойные, но не безразличные — почудилось, что в них блеснуло веселье. Размеренным шагом палач прошёлся по эшафоту, остановился чуть позади меня.

Я не заметил замаха. Услышал короткий свист. Почувствовал, как плетёные ремни стегнули меня по спине. Боль, как и предсказывала Норма, оказалась терпимой. Но была: магия если и действовала, то полностью боль не заглушала. Ощущения получились не из приятных: шипы полоснули по телу, подобно когтям.

Я снова заскрежетал зубами: меня распирало от ярости и возмущения. И от стыда. Представил, как выглядел сейчас со стороны: голый, слабый, покорный — позор для себя, для своей семьи, для всех охотников! Но слышал голос принцессы: «Ты должен терпеть, мальчик! Забудь о своих глупых принципах!»

— Покажи нам своё лицо зверь! — заголосил в артефакт толстяк. — Своё настоящее лицо!

Его щёки и скулы потемнели; глаза глашатая широко раскрылись, словно мужчина обезумел.

— Выходи зверь!

Фразы толстяка сопровождались новыми ударами плети. Кровь брызнула на доски эшафота — горожане на площади ликующе взвыли. Шипы вспарывали кожу, вырывали клочки мяса. Палач бил уже