Но дядя Ваграм не разделил его радости. Продолжал стоять на одном колене, спросил нетерпеливо:

— Анаит, милая, скажи же, что ты согласна!

— Она согласна! — тут же важно заявил отец. — По лицу видно — опешила от счастья…

И тут Анаит заметила, как дядя Ваграм облизал губы. По-жабьи тонкие, они еле проглядывались сквозь его густую, немного поседевшую черную бороду. Всего на секунду представила, как этот сорокадвухлетний старик ласкал бы ее своими склизкими губами так, как это еще недавно делал Соболь, и ее чуть не стошнило. Причем в буквальном смысле.

— Фу… — громко выдохнула она.

— Фу? — лицо дяди Ваграма вытянулось. — Ашот, что она такое говорит? Как это «фу»?

Отец побелел лицом.

— Подожди, Ваграм, дай поговорить с дочкой.

Неудачливый жених поднялся с колена, спрятал кольцо и упер руки в боки, стал наблюдать за тем, как отец Анаит бодро поднялся с места.

Секунда, и родитель пребольно схватил ее за руку, потащил в соседнюю комнату. Приставил дочь к стенке и зашипел зло:

— Ты как смеешь меня позорить? Достойнейший человек сделал тебе такую честь, предложил выйти за него, а ты кочевряжишься! Унижать его смеешь! Мы вернемся в гостиную, и ты немедленно извинишься перед Ваграмом!

— Я извинюсь… — тут же закивала Анаит, а потом принялась качать головой: — Но замуж за него не пойду, папа!

— Еще как пойдешь! — процедил он, сведя брови у переносицы. — Как миленькая пойдешь. Побежишь!

— Папа, я же не люблю его! — запричитала Анаит.

— Да какая кому разница, кого ты там любишь?! — развел он руками. — Сделаешь, как я сказал! Ты должна беспрекословно меня слушаться…

— Прости, но я не могу… — застонала Анаит.

— Не можешь? Не можешь?! — зашипел отец. — Да как у тебя только язык поворачивается говорить такие вещи мне? Мне?! Я тебя кормил, поил, обувал, одевал! Я тебя два года терпел, а ты…

Терпел.

Это слово врезалось в ее воспаленное сознание, как спорткар в бетонную стену на скорости двести километров в час.

А ведь и правда — всего лишь терпел. Едва-едва.

— Учти, — продолжал шипеть отец. — Если только посмеешь заерепениться, я заставлю тебя вернуть все, что на тебя потратил, а это огромные деньги! Я все подсчитал. Будешь полжизни вкалывать, чтобы мне все вернуть…

— Но разве содержать меня не твой долг? Ты же мой отец… — тихо проговорила Анаит.

И как только сказала это, в глазах родителя зажегся такой дикий огонь, что казалось, его голова взорвется. Напуганная взглядом отца, Анаит прищурилась, не заметила, как он замахнулся. Оплеуха прилетела так стремительно и неожиданно, что бедняжка не удержалась на ногах. Ее как ветром снесло. Секунда — и она уже лежала на паркете возле стены, чувствуя, как рот наполняется металлическим привкусом крови. При ударе правая щека слишком сильно врезалась в зуб.

Отец часто орал на нее — это да, но до сегодняшнего вечера никогда не бил. Абсолютно шокированная и деморализованная, Анаит полулежала на полу и смотрела в бешеное лицо родителя. Казалось, он готов был затоптать ее ногами, лишь бы добиться послушания.

— Ты сделаешь, как я сказал! Ты выйдешь замуж, и не смей вякать! Немедленно встань или я тебя за волосы подниму!

Анаит потихоньку начала подниматься и увидела, как отец снова стал замахиваться. Вся скукожилась, зажмурила глаза, ожидая нового удара.

Однако второй оплеухи не последовало.

Открыв глаза, она увидела рядом с отцом дядю Ваграма. Видимо, он поспешил на ее крик. Он перехватил занесенную руку отца.

— Достаточно, Ашот, — проговорил дядя Ваграм почти спокойным голосом. — Не надо ее бить… Такое хорошенькое личико синяки совсем не украсят.

И, наверное, впервые в жизни Анаит почувствовала к нему чистую, неподдельную благодарность.

А потом дядя Ваграм снова заговорил:

— Тебе же просто нужно время, да, Анаит? Звезда моя?

— Время? — переспросила она, поморщившись от боли в разбитой щеке.

— Конечно! — Он воодушевленно кивнул. — Время, чтобы свыкнуться с тем, что мы поженимся, милая… Я терпеливый мужчина, ты знаешь. Я тебя два года ждал и еще подожду. Сентябрь, как тебе, а?

— Сентябрь что? — снова переспросила она, не понимая, к чему он клонит.

— Ну как же? Сентябрь — месяц изобилия! Фруктов полно, овощей, бараны в сентябре самые жирные, отличное время для свадьбы. В сентябре лучше всего устраивать свадьбу, я читал, можешь мне поверить.

— Сыграем свадьбу в сентябре, — кивнул отец, внешне почти успокоившись.

— Я… — вконец растерялась она.

— Молчи, Анаит, — родитель выставил вперед ладонь, ту самую, которой совсем недавно съездил ей по лицу.

Она сглотнула кровь, все еще текшую из раны во рту, и ничего не сказала.

А потом все втроем вернулись за стол и вели себя так, будто ничего не произошло.

Отец и дядя Ваграм продолжали шутить, непринужденно общаться, поднимали бокалы с коньяком. При этом посматривали на Анаит с интересом. Она же изо всех сил старалась высидеть положенное время. Ничего не ела, не пила, взгляда на них не поднимала.

До несчастной наконец дошло, зачем отец забрал ее у тетки.

Глава 23. Побег

Анаит не знала, как досидела до конца вечера. Ее тошнило, съеденный в начале вечера кусочек шашлыка встал в желудке колом и, кажется, разъедал его стенки.

Она больше не отправила в рот ни кусочка, хотя вокруг нее стояло множество аппетитнейших блюд. Даже аромат жареного мяса больше не казался приятным. Она скорее съест собственный язык, чем возьмет еще хоть крошку со стола, накрытого дядей Ваграмом.

А эти двое даже не заметили, что Анаит просидела весь вечер почти без движения. Наслаждались ужином, как ни в чем не бывало общались. Не было им дела ни до нее самой, ни до ее чувств.

«Как отец мог даже предположить, что я пойду замуж за этого…»

Анаит не могла придумать дяде Ваграму достойное прозвище. Жаба? Паук? Таракан? Но зачем обижать божьих тварей сравнением с этим типом…

Да, может быть, кому-то дядя Ваграм и показался бы достойным женихом — вон у него какой богатый дом, сколько позолоты на стенах! А магазины какие прибыльные, какая хорошая машина!

Только разве ж за машины и позолоту