все мысли были только об этом, и я - во что восемнадцать лет назад не поверил бы - старался выпроводить Ирину, которая, прямо как в моих юношеских мечтах, сама ко мне пришла! Вот чудо-то!

Только в таком фальшивом "чуде" я больше не нуждался - ведь я уже обладал чудом подлинным.

- Мог бы и угостить по старой дружбе, - как назло, не отставала Ирина.

- Водички могу налить.

- Водички? Ты издеваешься? Мы же с тобой любили побаловаться винишком...

- Ира, винишком будешь баловаться с мужем. Что это тебя вдруг пробило на ностальгию? - нетерпеливо спросил я. - Скоро жена из лаборатории вернётся, я хотел провести вечер с ней вдвоём.

- Твоя деточка в лаборато-ории, - насмешливо протянула Ирина. - Отличница, небось? Ай, прости - она же уже окончила вуз...

- Да - была отличницей. Ира, что тебе нужно? Давай ты уже к мужу сейчас поедешь - хорошо? Сыновья дома ждут... Как младший-то - выздоровел?

- Выздоровел, куда денется, - махнула рукой Ирина. - Надоели они мне все хуже горькой редьки... Ты прав - ностальгия.

- Раз ностальгия - может, фильм какой-нибудь старый посмотришь?

- А может, вместе посмотрим?

Я пригласил её присесть и серьёзно сказал:

- Ирина, послушай... Для студенческой ностальгии существуют бывшие однокурсницы-подружки. Сюда приходить больше не стоит.

- "Не стоит", - передразнила Ирина. - Раньше ты таким не был!

- Каким?

- Занудой. Скучным обывателем. Неужели тебе не надоело однообразие? Муж, дети... Ну или в твоём случае - жена... Не хочется чего-нибудь... ну... как в молодости? Почувствовать себя как-то... как тогда?

Как ни странно, но её, совершенно чужого теперь для меня человека, я понял. Понял просто как почти ровесницу. У которой, вполне вероятно, такой же кризис, как и у меня. Которая не знает, как разнообразить свою жизнь иначе, кроме как прийти к любовнику юности... В надежде, что удастся воскресить себя двадцатилетнюю. И я не знал, как объяснить Ирине, что способ вернуть себя прежнюю она явно выбрала не тот.

Пока я раздумывал, как бы Ирине половчее это растолковать, она вдруг обвила мою шею идеально ухоженными благоухающими руками в сверкающих браслетах - и прильнула губами к моим губам. Я тотчас вежливо, но решительно отстранил её; в тот момент я был так сердит, что даже не отдал себе отчёта - вот ведь оно, сбылось; а я ничего не почувствовал. С тем же успехом я мог бы пощупать губами стену.

- Всего хорошего. Иди твори дичь в каком-нибудь другом месте, - я резко встал, быстро выставил явно разочарованную Ирину за дверь со словами:

- Привет мужу и детям. Желаю всегда чувствовать себя молодой без всяких искусственных стимулов, которые придётся придумывать.

Почти час я сидел в гостиной в каком-то ступоре, не в силах даже подняться и пойти к себе в кабинет; зазвонил мобильный. Подумав, что это Ирэна звонит предупредить, что ещё задержится, я схватил телефон, - но на экране высветился номер Зеленцова.

- Совсем ты дебил, что ли, - прошипел он в трубку, будто Змей Горыныч. - Ирэнка минут сорок назад вбежала - вся в слезах. Насилу успокоил её. Ты что, серьёзно с Иркой целовался? С этой пустельгой? Вот засранец, а!

Потрясённый, я издавал какие-то нечленораздельные звуки; наконец собрался и выговорил:

- Всё не так, как ты думаешь! Не так, как показалось Ирэне!

Словно в лихорадке, я пытался представить: что Ирэна видела - и что она могла вообразить. Как мне объяснить увиденное жене? Единственной женщине, которая для меня существует. Зеленцов зловеще захохотал:

- Какая пошлость. Сегодня вы - император банальности, Ваше Козлейшество! Повелеваю всем другим козлам поклониться тебе. Когда подобные тебе появляются на свет - поголовье козлов на планете сокращается для баланса, и сельское хозяйство приходит в упадок, потому что ты ну просто всем козлам козёл! Один стоишь миллиона козлов! Если не миллиарда! Дуй сюда пулей, тупарь; попробуй хоть что-то поправить!

Глава 12. Ирэна. "Ригидный, застревающий тип".

- Я как тебя в Сен-Клу увидел - сказал матери: если у моего отца такие подружки – кто бы он ни был, надо ехать в гости! – весело сообщил Антон, когда я в расстроенных чувствах пришла к Зеленцову: изначально - не для того, чтобы поделиться, а просто отдохнуть от тяжёлых мыслей в приятной компании... не могла оставаться ни одна, ни уж тем более с Барбаковым. - Ты волшебница какая-то: всё сама заподозрила, расследовала, приехала, ворвалась в нашу жизнь, так её изменила… С матерью я поругался сильно – что врала мне столько лет; но потом понял, смог простить их обоих.

Если бы я умела так легко прощать, - подумала я. Конечно, в итоге я всё-таки не смогла держать в себе: как увидела Зеленцова, тут же ему нажаловалась, даже расплакалась; тот и меня ругал, и на Барбакова злился, и Ирину клял, на чём свет стоит; и так уж случилось, что наш разговор услышал его сын. Он пригласил меня прогуляться по Зеленцовскому саду - и вдруг сделал неожиданное предложение.

- Ты для меня – всё, о чём только можно мечтать, - признался Антон. - Я согласен ждать, сколько потребуется. Но всё-таки подумай о собственной жизни, Ирэна… Зачем тебе этот ненадёжный тип? Выходи за меня, у меня всё есть, я тебя забалую, всегда мечтал о такой вот волшебнице в своей жизни рядом; зачем тебе человек, который уже не раз заставлял тебя плакать? Знаешь же: кто на самом деле стоит твоих слёз – плакать никогда не заставит… И уж тем более не станет целоваться с другой.

А и в самом деле… Чем Антон хуже Барбакова? Тоже высокий, статный… Большие сильные руки. Я позволила этим рукам обнять себя; Антон обнимал крепко и по-дружески – но вдруг слегка отстранил меня и склонился к моим губам. Он уже почти тронул ими мои губы; но я не смогла. Просто не смогла ему это позволить. До последнего ждала и думала, что смогу; но когда наши губы уже почти соприкоснулись, были в миллиметре друг от друга – я отвернулась и чмокнула его чуть выше уголка губ. Не увидела смысла целоваться без той волны возбуждения, которую во мне вызывал один вид губ Евсея возле моего лица…

- Здравствуйте, Антон, - услышали мы сзади спокойный голос Барбакова. Интересно, как много он успел