Шрифт:
Закладка:
В комнате уже давно ничто не напоминало о сыне. Разве что его детские книги пылились на огромном, от пола до потолка, стеллаже. Книг за то время, как Гена ушел от родителей, прибавилось, их Илья до сих пор постоянно покупал.
Генин письменный стол давно был заставлен какими-то Любиными шкатулками, безделушками. И к шкатулкам, и к безделушкам жена не прикасалась годами.
Люба сидела на диване, который они купили лет пятнадцать назад, выбросив Генину кушетку.
– Приходила Фаина, навела порядок в прихожей, ты заметил?
Фаину, девушку-домработницу, жена вызывала пару раз в неделю. До нее с той же регулярностью приходили уборщицы из какой-то фирмы, каждый раз разные. Чем Фаина так понравилась жене, что она стала приглашать ее, минуя фирму, Илья не понимал. Впрочем, он не сильно ломал над этим голову.
– Не заметил, – покаялся Илья.
– Ну что ты! – мягко возмутилась Люба. – Она вымыла окна, обрати внимание. Фаина приготовила обед. Переодевайся, и пойдем обедать.
Мыть окна в обязанности домработницы не входило, но девушка почему-то считала, что должна это делать. Илья как-то намекнул Любе, что за дополнительные услуги стоит девушке доплатить, но жена решительно не согласилась.
– Я ее не просила! – обиделась жена. – Она сама это сделала! Потребует дополнительных денег, заплатим.
Илья догадывался, почему девушка это делает, – из жалости. Жалеет двух одиноких стариков.
Илью эта жалость оскорбляла, он не был готов принимать подаяние. Но Любе нравилось, когда ей оказывают услуги, и он молчал.
Илья включил свет. Одна лампа в пятирожковой люстре не горела. Нужно не забыть ввернуть, он не любил неаккуратности.
Ему хотелось спросить про туфли, но он не спросил.
Нужно выбросить пистолет, напомнил он себе. Его просто опасно хранить, это подсудное дело.
Его давно нужно было выбросить. Илья не выбрасывал только потому, что это была вещь сына.
Неожиданно мысль о сыне обожгла горячей болью.
В последний раз Гена приезжал к ним за три месяца до смерти. Он был уже очень слабый, но никто еще не предполагал, что конец настолько близок.
В тот вечер Илья спустился с ним, чтобы проводить до такси. Машины еще не было, и сын сразу сел на лавочку. Гена сидел, а Илья стоял рядом, с тоской вглядываясь в исхудавшее Генино лицо.
– Устал? – заботливо спросила Люба.
– Немного. Пойдем обедать, – Илья подошел, протянул жене руку.
Она неуклюже поднялась, одной рукой держась за него, другой опираясь на подлокотник.
То ли до сих пор она так неуклюже не поднималась, то ли он просто этого не замечал.
Среди ночи он внезапно проснулся, что случалось с ним не часто. Полежал, прислушиваясь к дыханию жены, не включая свет, на ощупь, вышел в коридор и, прикрыв дверь в спальню, долго перебирал хранившиеся в большом шкафу коробки с обувью, не подходящей к сезону.
Коробок было много, но он просмотрел все.
Туфель, которые жена недавно носила, не было.
Туфли были почти новые и дорогие. Они купили их летом. Илья тогда еле дождался, когда жена выберет наконец подходящую пару.
Илья заглянул в спальню, снова закрыл дверь и быстро пошел к шкафу, где лежал пистолет. Трогать пистолет он не стал, нашел в тумбочке коробку с патронами и несколько секунд разглядывал содержимое коробки. Пытался вспомнить, сколько патронов оставалось, когда он перед этим открывал коробку, и не смог. Не помнил.
Он сунул коробку на место, напомнил себе, что необходимо выбросить не только пистолет, но и патроны, выключил везде свет и на ощупь добрался до постели.
– Что тебя мучает? – не выдержал Виктор, глядя на нахмуренное Нинино лицо. – Тебе плохо со мной?
В квартире был беспорядок. Виктор к нему привык, раздеваясь, бросал вещи куда попало, но Нина обычно аккуратно вешала одежду в шкаф, машинально двигала стулья, чтобы стояли ровно, и квартира успела измениться, в ней чувствовалось женское присутствие.
Сейчас домашнее Нинино платье валялось на ближайшем к постели стуле. Платье почти сползло на пол, Виктор поаккуратнее повесил его на спинку стула.
– Я больше всего на свете хочу быть с тобой. – Нина приподнялась на подушке и позвала: – Иди сюда!
Он послушно сел рядом с ней.
– Я хотела быть с тобой, еще когда жила с Геной.
Он погладил ее по плечу, она удержала его руку.
– Я приходила по вечерам домой и ждала, когда наступит утро и я тебя увижу. Я спешила не на работу, а к тебе.
– Нин, кончай, – попросил Виктор. – Ты делала для мужа все, что могла, хватит себя изводить.
– Тяжело тебе со мной?
– Не знаю, – серьезно объяснил он, – я знаю только, что теперь не смогу без тебя жить. Раньше мог, а теперь не смогу.
– Мне кажется, если убийцу Юли не найдут, прошлое никогда меня не отпустит, – призналась Нина.
– Прошлого снаружи нет, здесь есть только настоящее. – Виктору захотелось потрясти ее, чтобы перестала нести чушь. – Прошлое сидит в нас. Начни думать не о прошлом, а о будущем.
– О каком будущем?
– О нас с тобой, – проворчал он.
– Я всегда думаю о нас с тобой – улыбнулась она.
Черные кудри были по-утреннему растрепаны и очень ей шли.
– Ну и умница. Вставай, – он потрепал ее по плечу и ушел на кухню.
Он мог не понять, как сильно она ему нужна. Он мог жениться на студентке-соседке, и теперь Нина не сидела бы напротив с растрепанными кудрями.
Думать об этом было ужасно.
Она появилась через несколько секунд, полезла в холодильник, принялась готовить завтрак. Виктор порылся на книжной полке, достал немецкие мемуары времен Второй мировой.
День был солнечный, а выходить из дома не хотелось.
Мемуары были написаны легко, он увлекся.
Вымыв оставшуюся после завтрака посуду, Нина открыла ноутбук. Какое-то время пристально смотрела на экран, потом отъехала от стола и уставилась в потолок, закинув руки за голову. От тонкой фигуры в массивном кресле не хотелось отводить взгляд.
– Хочешь, сходим куда-нибудь? – предложил Виктор.
– Юля работала в семье человека, фамилия которого фигурирует в Гениных записях, – задумчиво сказала Нина. – Черт… Мне иногда жаль, что у меня хорошая память. Замечаю все подряд. Мамину приятельницу, которая нашла нам Юлю, зовут Кира Олеговна Мушкина. А в Гениных записях есть некая Мушкина Е. А.
