сирийских источниках, представляет собой фрагмент художественного произведения второй половины VIII века, написанного на греческом языке, в котором действительно описывались похождения Лже-Тиберия Пергамена и которое использовалось авторами *HL. Однако с нашей точки зрения более вероятно то, что еще в источниках второй половины VIII века произошло смешение различных персонажей византийской истории времен царствования императора Льва III Исавра. Как доказал Пауль Шпек, патрикий Бесер – личность полулегендарная. В действительности вряд ли он мог быть отступником от христианства, ибо термин «τὸν σαρακηνόφρονα» употреблялся в антииконоборческих источниках Георгия Синкелла и Феофана Исповедника как средство пропаганды для обозначения иконоборцев[151]. Именно так, в частности, авторы *HL называли самого императора Льва III Исавра[152]. Патрикий Бесер принадлежал к некоему ближнему кругу Льва III, поэтому он не мог изменить Константину V Копрониму и был убит Артаваздом, а поздняя антииконоборческая пропаганда создала вокруг Артавазда ореол борца за православную веру и отождествила всех политических сторонников Константина V Копронима с иконоборцами.

Независимо от дискуссий, связанных с характером раннего иконоборчества, очевидно, что убитый Артаваздом патрикий Бесер не имел ни к Лже-Тиберию Пергамену, ни к Бешеру из Харрана никакого отношения. Что же касается Лже-Тиберия, по-видимому, в сирийской литературе произошло отождествление двух самозванцев – Лже-Тиберия Пергамена, признанного халифом Хишамом ибн Абдул-Маликом в качестве сына императора Юстиниана II, и некоего Бешера из Харрана. Бешер, как часто бывало в последующей византийской истории, мог быть подражателем первого самозванца, а потому и был распят в Эдессе по приказу Сулеймана, который не желал бросать тень сомнения на официально признанного его отцом Лже-Тиберия Пергамена.

Лже-Тиберий Пергамен был предан забвению, однако самозванчество со временем стало неотъемлемой частью византийской политической культуры и расцвело спустя несколько веков в царствование императора Алексея I Комнина.

Анна Комнина описала двух византийских самозванцев, появившихся в царствование ее отца. Одним из первых самозванцев такого рода был упоминавшийся Лже-Михаил – беглый греческий монах Ректор, выдававший себя за императора Михаила VII Дуку Парапинака (1071–1078). Роберт Гвискар, норманнский герцог Апулии, поддержал Лже-Михаила и использовал его как символ накануне вторжения норманнов на территорию Византийской империи в 1081 году. Роберт Гвискар надеялся захватить Константинополь и посадить на престол свою дочь Елену, помолвленную с кесарем Константином Дукой. Поход Роберта Гвискара опирался на союз с папой Григорием VII подобно тому, как авантюра польских иезуитов, выдвинувших Лже-Дмитрия I, получила санкцию папского нунция Рангони.

Следующим византийским самозванцем был Лже-Диоген I, выдававший себя за Констатина Диогена – сына императора Романа IV (1067–1071), погибшего в 1070-е годы в бою с сельджуками. Уже через три года после разгрома печенегов при Левунионе, примерно в 1094 году, в приднепровских степях объявился проходимец, который разъезжал по половецким таборам и объявлял себя Константином – порфирородным сыном законного государя императора Романа Диогена, преданного и ослепленного изменниками Дуками в 1072 году. Поскольку император Алексей был женат на представительнице рода Дук, императрице Ирине, тень соучастия в свержении Романа Диогена падала и на него. Алексей был объявлен узурпатором. В действительности Константин Диоген погиб в бою под Антиохией еще в 1073 году, задолго до прихода к власти Алексея. Лже-Диоген был охотно принят в кибитках хана Тугоркана, бывшего еще совсем недавно союзником Алексея Комнина в борьбе против печенегов. Потрясла ли Тугоркана жестокая расправа ромеев над пленными печенежскими семьями при Левунионе? Это маловероятно, учитывая образ жизни и характер войн, которые вели сами половцы.

Или же Тугоркан, побывавший на территориях балканских фем империи в кампанию 1091 года, убедился в ее слабости и уверовал в возможность завоевания Константинополя подобно Чаке? Слышал ли Тугоркан о Лже-Михаиле – самозванце, выдававшем себя за свергнутого Михаила VII Дуку Парапинака, которого использовал Роберт Гвискар в начале своего похода на Византию в 1081 году? Как бы там ни было, в результате хан решил оказать Лже-Диогену помощь, снабдив его половецкой дружиной, во главе которой сам же и находился. Половцы вторглись в северные фемы Византийской империи через Зиг, получив помощь от местных валахов. Такие крепости как Голоя и Диамболь открывали ворота самозванцу, облаченному в порфиру и пурпурные императорские сапоги. Стратиг Голои был выдан Лже-Диогену и закован в кандалы. По пути половцы грабили те немногочисленные деревни и города, которые еще не были опустошены печенегами. Новое вторжение кочевников, таившее серьезную политическую опасность, заставило Алексея действовать чрезвычайно энергично. Он сосредоточил лучшие войска и преградил путь противнику в районе Анхиала, в результате чего половцы повернули на Адрианополь. Самозванец уверял, что стратиг Адрианополя Никифор Вриенний, в свое время совершивший вместе с покойным императором Романом Диогеном чин братотворения, окажет помощь его сыну. Никифор отверг предложения Лже-Диогена и выдержал осаду города половцами в течении 48 суток. Затем половцы были отброшены от города ромеями, а самозванец ранен.

Однако наступление половцев на Адрианополь вновь создало угрозу Константинополю, а несчастная фема Македония, полностью разоренная в течении предшествующих войн с печенегами, из-за новых боевых действий не могла вернуться к нормальной хозяйственной жизни. Поэтому император Алексей решил прибегнуть к хитрости, о которой подробно рассказывает Анна Комнина. К Лже-Диогену подослали лазутчика по имени Алакасей, который в свое время хорошо знал Романа Диогена. Одетый в рубище лазутчик просил сообщить самозванцу, что бежал от «узурпатора» Алексея, дабы поступить на службу законному государю вместе с комендантом крепости Пуца. По словам Алакасея, комендант готов сдать крепость Лже-Диогену и ждет его прибытия. Ни о чем не подозревавший Лже-Диоген отправился в Пуцу вместе с Алакасеем и небольшим половецким отрядом. В крепости устроили праздник и пир, а когда половецкие воины изрядно напились и уснули, то были без труда перебиты неожиданно нагрянувшими ромеями. Лже-Диоген был арестован и ослеплен сельджуком по имени Камир по приказу Анны Далассины, матери императора. Его отправили в Константинополь в сопровождении Камира и евнуха Евстафия Киминиана. Тем временем войска Алексея атаковали главные силы половцев, которые рассыпались по окрестностям в поисках фуража для коней и ценностей в богатых деревнях. Ромеи без труда уничтожали отдельные группы кочевников, многие из которых занимались грабежом и не были готовы к битве. Хан Тугоркан потерпел жестокое поражение и был вынужден бежать со своей дружиной за Дунай. Эта победа императора Алексея на некоторое время обезопасила дунайскую границу империи и дала возможность навести порядок в разоренных войной балканских фемах.

В конце правления императора Алексея, в 1116 году, в придунайских степях появился Лже-Диоген II, который объявил, что он – Лев, младший сын императора Романа Диогена, который в действительности погиб в бою с печенегами в 1087 году. Этот самозванец известен из русских летописей как